Прыгун принадлежит к семейству колбневых — Gobiideae, которого некоторые представители, цуцик, бубырь и пуголовка, будут описаны мной в главе об отечественных рыбах. Родина этой рыбки — прибрежья Индийского океана, где она держится главным образом в полусоленой (Brackwasser) воде в устьях реки или даже в образуемых этими последними близ моря болотах, вследствие чего может жить и в пресной воде.

Описывать наружного вида прыгуна я не стану. Лучше всего он виден на прилагаемом рисунке. Прибавлю лишь, что грудные плавники у него могут двигаться, как ноги, и покрыты чешуей, да, сверх того, скажу еще несколько слов и о его глазах. Глаза эти выпуклые, выдающиеся наподобие глаз телескопов, представляют одну из главных оригинальностей этой рыбы, так как они до того подвижны, что могут быть по желанию рыбы или так выдвинуты сверху, что будут выдаваться над водой в то время, как остальное тело еще погружено в воду, или обратно вдвинуты, как какой бинокль. В последнем случае они покрываются кожистой, вроде век, оболочкой. Такие рыбы, вскарабкавшись близ поверхности воды на растения, представляют весьма оригинальный вид и видят не только то, что происходит в воде, но и то, что делается вне ее.

Что касается до окраски прыгуна, то она трудно поддается описанию, так как много зависит как от температуры воды, так и от душевного, если так можно выразиться, состояния рыбы. Но господствующая окраска тела коричневая или коричневато-серая, следовательно, весьма скромная. Зато весьма пестро и красиво расписаны спинные плавники, которые отливают то небесно-голубым, то синим, то оранжевым цветом, иногда также бледно-желтым, фиолетовым и особенно каким-то крайне ласкающим взор красно-коричневым тоном. Кроме того, на втором спинном плавнике находится постоянно черно-синяя продольная полоса с более или менее широкой серебристой каймой.

Прыгун любит места илистые или покрытые морскими водорослями, откуда во время морского отлива вылезает на сушу и гоняется за оставшимися на берегу после отлива ракообразными и другими мелкими морскими животными. Опираясь на хвост и грудные плавники, он делает (за что и получил название прыгуна) громадные прыжки и носится по илу и зыбучему песку берега, как какая стрела. Нападая, он так быстр и проворен, что редкая добыча может от него ускользнуть. Будучи же сам преследуем или испугавшись, он моментально просверливает себе в иле нору и скрывается в нее. Кроме того, в случае надобности, он может отлично и лазить, причем грудные плавники его передвигаются совершенно как ноги.

Оригинальная рыбка эта была уже давно известна, но в большинстве случаев никак не удавалось ее довезти живой до Европы. Главной причиной неудачи, как оказывается теперь, был чересчур старательный уход за рыбой, которой старались давать всегда как можно больше воды, между тем как она гораздо лучше и легче переносит путешествие просто в нарезанной и напитанной морской водой губке. По крайней мере, пользуясь этим способом, молодой датчанин Экстрём, командированный из Laboratoire d'Erpétologie (в Монпелье) в Сенегал, привез оттуда 16 совершенно здоровых и бодрых рыб.

Рыб этих он поймал на зыбучих песках «sables nageants» между Турз и С-т Этиенном, где весь берег почти сплошь бывает покрыт ими. Сначала он поймал 16 штук, но они погибли в тот же день. Тогда он предпринял вторую экскурсию и наловил 38 штук, из которых 16 и были живыми доставлены в Монпелье. Главное затруднение ловли заключалось в том, что пески и ил, в которых живут прыгуны, до того зыбучи, что при малейшей неосторожности можно быть втянутым в трясину и погибнуть. Даже собаки и те не могут ходить по нем, так как моментально засасываются.

Живя постоянно в полусоленой воде, рыба эта легко приучается жить и в пресной. Нужно только наблюдать, чтобы переход этот был не резкий, а постепенный. Г. Фишер, у которого мы заимствуем эти указания, советует поступать таким образом: посадить сначала рыбу в полусоленую воду, сильно насыщая ее воздухом при помощи воздуходувного аппарата. Затем через каждые 2—3 дня отливать около одной пятой воды и подливать в то же время такое же количество пресной (только не колодезной). На 11-й или 12-й день рыба наша уже может жить в совершенно чистой пресной воде; причем если она ей не нравится, то она вылезает из воды и лежит на мокром песке, обходясь прекрасно без воды но целым дням.

Привезенные г. Экстрёмом прыгуны вылезали из воды на мокрый песок и жили здесь совершенно бодрые и здоровые иногда по 6 дней. Быть может, они могли бы прожить без воды даже и более, но далее оставлять их опасались.

Что касается до пищи, то кормом им служили мухи, мелкие земляные черви, а также и мучные, которых, впрочем, они ели не особенно охотно. Давая мух, этим последним обрывали крылья, так как жужжание их для этих рыб было неприятно, и они обыкновенно изрыгали их обратно. Кроме того, они ели еще сырое мясо и личинок мух, но лучше всего любили земляных червей. Наконец, они охотно ели еще живых креветок и стрекоз. Аппетит у них был очень небольшой.

Самые большие из прыгунов достигают величины в 15 см. Привезенные же имели около 10.

Кроме Экстрёма, прыгуны были привезены в Европу еще в 1896 г. гамбургской фирмой Умлауф и К0 и выставлены на выставке, устроенной в Гамбурге кружком Гумбольдта, а затем перешли во владение г. Матте.

Живя здесь, прыгуны то и дело вступали между собой в драку, во время которой борцы нередко выскакивали даже из воды. Драки эти были по временам так ожесточенны, что, вцепившись друг другу в морду, рассвирепевшие рыбы иногда по несколько минут не хотели выпустить друг друга. Аквариум, где они жили, имел грунт песчаный, который высоко поднимался над водой и представлял собой нечто вроде тех песков, по которым прыгуны привыкли скакать на родине. Вода была морская, но с очень небольшим содержанием соли, а пищей им служили живые мухи, водяные клопы, пауки, мелкие дождевые черви, иногда даже и сырая говядина.