Рыбка эта получила название свое, по всей вероятности, оттого, что при вынимании ее из воды теряет свой цвет и покрывается темными пятнами,— как бы линяет. Цвет ее в прудах со стоячей водой темно-зеленый¹, бока оливково-зеленые с золотистым отливом, а брюшко сероватое; в самых же тенистых прудах цвет этот доходит до совершенно черного.

Описывать форму тела линя я не стану, так как это одна из наших обыкновеннейших рыб. Обращу лишь внимание на одну часть тела — на глаза. Глаза эти у линя не безжизненные, как у других рыб, но смышленые и отличаются особенным блеском, который тем сильнее, чем сильнее освещение. Бывают моменты, когда они положительно как бы светятся. Светятся этим блеском глаза у линя не постоянно, но только при известном обороте глаза и чаще всего тогда, когда смотришь на линя при таком положении его тела, что солнечные лучи падают на него с другой стороны и, следовательно, как бы проходят сквозь оба глаза. Прибавлю еще, что у старых глаза светятся чаще и сильнее, чем у молодых, и что этим свойством глаз обладают не только обыкновенные лини, но также и золотые, причем у последних оно проявляется даже еще в большей степени, нежели у простых.

Любя тину, линь предпочитает пруды и болота с илистым, грязным грунтом и может жить в водах почти без воздуха², быстрой же и в особенности холодной воды избегает, а потому если и живет в реках, то держится больше заливчиков, ильменей и мест, густо поросших водяной растительностью.

Относительно способности линя жить почти без воздуха мы встречаем у Ярелля³ чрезвычайно интересное сообщение. Он говорит, что линь в состоянии жить в воде даже и тогда, когда кислород будет составлять ¹/₅₀₀₀ часть всего объема воды (в обыкновенной речной воде он составляет почти всегда ¹/₁₀₀ часть), чему причиной, на основании опытов доктора Роджета, служит главным образом чудесное устройство жабр линя, обладающих способностью извлекать из воды самые трудно отделяющиеся частицы кислорода. В доказательство справедливости высказанного мнения Ярелль приводит случай, заимствованный из Daniel's Rural Sports.

В окрестностях одного города находился пруд, заваленный уже много лет деревом, щебнем и разного рода мусором. И вот этот пруд вздумали однажды раскопать. Начали копать. Копали, копали, повывозили целые сотни возов грязи и докопались наконец до самого маленького пространства воды, ну просто лужицы, в которой уже, конечно, никоим образом нельзя было предположить найти какую бы то ни было рыбу. На деле, однако, оказалось противное — оказалось, что в этой безвоздушной воде жило и прекрасно развивалось до 400 различной величины линей; а когда стали копать глубже, то докопались наконец до чудовища, которое сначала приняли за выдру, так оно было велико, но которое оказалось на самом деле необыкновенно большим, 12-фунтовым линем. Линь этот имел, сверх того, крайне странную форму, совершенно одинаковую с тем отверстием, в котором был найден, и показывал таким образом, что он в отверстии этом прожил, быть может, целые десятки лет. Цвет его был искрасна-желтый, киноварный, а величина равнялась 2¹/₂ футам в длину и 2 футам в объеме. И вот такое-то чудовище выросло и развилось на глубине нескольких аршин под землей в почти безвоздушном пространстве.

Будучи рыбой вялой и ленивой, линь очень медлителен в своих движениях, живет большей частью в одном и том же избранном им месте реки или пруда и меняет его обычно лишь по необходимости,— в полую воду, например, когда, не будучи уже в состоянии сопротивляться напору вод, волей-неволей сносится течением. Любимым местопребыванием линя, как мы уже выше сказали, служат места, густо заросшие камышом, тростником и особенно рдестом или горошицей (Potamogeton), которую за любовь к ней линей рыбаки прозвали даже линевой травой. Здесь проводит он большую часть дня, усердно копаясь в вязкой тине, из которой достает червяков, самую лакомую для него пищу, или же жует, в случае недостатка последних, водяные растения, а временами даже саму тину. Когда же наступает вечер, линь выходит гулять на более чистые места пруда и остается здесь до рассвета или даже до наступления дня. Впрочем, выходя на более чистые места, он держится также большей частью дна и всплывает на поверхность лишь в очень редких случаях, например, при очень обильном падении мошкары (Phryganea), до которой он большой охотник.

Линь ведет уединенный образ жизни, плавает постоянно в одиночку и собирается в стаи лишь при наступлении зимы, когда, побуждаемый холодом, зарывается в тину, перестает есть и погружается в некоторого рода спячку или оцепенение⁴, в котором проводит всю зиму. С наступлением же первых весенних дней пробуждается и, истощенный продолжительным постом, принимается так жадно клевать, что многие рыболовы, основываясь на том, что всякая рыба всего лучше берет после нереста, полагают, что линь в это время мечет икру. Предположение это, однако, не совсем верно, так как, по многочисленным наблюдениям, икра линя требует для своего развития температуру не меньше + 18°Р., а в это время температура воды не доходит и до +10°Р.

И действительно, настоящий нерест линя начинается не раньше половины мая или начала июня, т.е. времени, когда вода большей частью имеет вышеуказанную температуру, и продолжается недели две-три.

Количество выметываемой линями икры очень значительно. По вычислениям некоторых ученых, в фунтовом икрянике ее насчитывают 250—300 000 зерен. Икринки эти очень маленькие, зеленоватые и столь липкие, что приклеиваются при малейшем к ним прикосновении. Особенно же обильно бывают покрыты ими все подводные растения.

Икра линя развивается чрезвычайно быстро, быстрее, чем какой-либо другой рыбы,— иногда в три-четыре дня. Молодь по окончании всасывания желточного пузыря рассеивается и ходит большей частью как взрослые лини в одиночку или небольшими стайками в чаще водяных растений, ближе ко дну, и крайне редко выходит в чистые места, в осоку.

Молодые линьки растут очень быстро и при хорошем корме в два-три года достигают фунтового веса. Обыкновенно на третьем же году они делаются способными метать икру.

В неволе лини, по словам Милье, нерестятся довольно легко и довольствуются для того весьма небольшим помещением, но требуют непременно, чтобы вода в бассейне была теплая, как парное молоко, т.е. имела +18—21° по Реомюру, чтобы дно аквариума или бассейна образовывало углубление, края которого были бы усажены мелкими, но представляющими некоторого рода сопротивление водяными растениями, каковы, например, рдесты (Potamogeton crispus, lucidus и др.), и, сверх того, чтобы оно было покрыто местами небольшими горками, засаженными растительностью с мелкими, твердыми корнями. Горки эти можно устраивать передвижными, навязав пучки из камыша и вереска и натыкав их по краям углубления. Впрочем, насколько верно все сейчас сказанное об условиях нереста линя в неволе сказать не могу, так как у меня в аквариуме лини хотя и жили подолгу (один линь жил более шести лет), но никогда не нерестились. То же самое было и у всех знакомых мне любителей: лини жили по нескольку лет, но икры никогда не выметывали.

Что касается жизни обыкновенных линей в аквариуме, то они живут здесь так же хорошо, как и их желтые сородичи, и в случае голода, так же, как и последние, не дают спуску своим мелким собратьям. Так что, приобретая обыкновенных линей, надо непременно выбирать самых маленьких — иначе горе малявкам, верховкам и тому подобной мелюзге: существование их обеспечено лишь до первого постного дня, в который если их и не съедят, то наверное изувечат.

Относительно привозных линей следует заметить, что цветом они все гораздо красивее наших: как-то темнее и золотистее. Но особенно же красивы из них металлически-зеленые лини с малиново-фиолетовым отливом.

Интересные наблюдения были произведены недавно г. Эриксоном над способностью линей и других карповых разбираться в окраске и форме предметов. Он накалывал на пробковую полоску на равном расстоянии булавки с разноцветными стеклянными головками и, опустив ее в воду, наблюдал, какую из них сколько раз схватит рыба. Оказалось, что лини, караси, колюшки и др. рыбки, над которыми произведены были эти опыты, отлично различают все основные цвета, но особенно любят красный и желтый.

Мало того, оказалось, что рыбы запоминают неудачи при хватании за головку той или другой окраски и стараются не повторять своей ошибки. Так, вначале они, подплывая, смело хватали безразлично булавки всех цветов, потом стали останавливаться, присматриваться и отходили, не тронув то одну, то другую булавку. Наконец, через несколько часов перестали совсем обращать на них внимание. Впечатление свое они сохраняли в памяти долго, так что приходилось или менять рыб, или приостанавливать опыт на несколько дней.

Другой опыт произведен был им рядом подвешенных внутри или снаружи аквариума на ниточках красных сургучных червей, походивших по форме на земляных.

Рыбы набрасывались на них вначале так же энергично, но потом энергия их стала ослабевать, а через два дня настолько сократилась, что они перестали к ним совсем подплывать. Несомненно, рыбы и тут постепенно убеждались, что подвешенные черви несъедобны или что их нельзя достать (когда они были подвешены снаружи), причем заключения делались на непосредственном опыте, или путем зрения, или путем прикосновения.

Кроме того, из этого опыта выяснилось, что не все равно: сделан ли червь грубо или естественно (в смысле формы и толщины извивов). В первом случае рыбы подплывали и брали осторожнее, легко замечая обман. Очень крупных червей маленькие рыбки боялись и брали подвешенного рядом маленького, так что, следовательно, выказывали и здесь способность сравнивать и делать соответствующее заключение. Наконец, хватали сильнее и увереннее, когда недавно сделанный червь сохранял еще, по-видимому, приятный для них запах (не знаю, не натирался ли он слизью живого червя), а еще лучше, когда его слегка двигали, придавая таким образом вид как бы живого. Словом, опыты эти показали, что лини, караси и вообще карповые рыбы, равно как и колюшка, далеко не бессмысленные существа и обладают способностью выбирать, сравнивать, а следовательно, и как бы размышлять.

---

¹ В реках и озерах, как мы выше сказали, он иззелено-желтый и бывает тем светлее, чем чище в них вода.

² Сказанное, конечно, относится только к линям, выросшим в прудах.

³ Yarell: A History of British Fishes, 1. 391.

⁴ Оцепенение это бывает так сильно, что Зибольд в своей книге …Die Süsswasserische der Mittel-Europa• рассказывает, что раз ему случилось найти весной в пруде столь крепко погрузившихся в спячку линей, что он должен был расталкивать их палками и тем не менее ничего не мог сделать. Минутами они приходили в себя, начинали слабо плавать, но тотчас же снова погружались в крепкий сон.