Один из самых крупных хищных водяных жуков. Он не только пожирает меньших из своих собратьев, но даже дерзко нападает и на саму рыбу.

Плавунец цвета грязно-зелено-черного с желто-оранжевой каймой по краям грудного щитка, верхней губы и надкрыльев. Последние различны: у самца гладкие, у самки морщинистые. Из шести ног четыре задние снабжены сильными мускулами и служат ему веслами, а две передние (у самцов) снабжены широкими пластинками с двумя присосками и придерживают добычу в то время, как этот кровопийца терзает ее своими страшными челюстями.

Тело плавунца плоское, лодковидное, прекрасно приспособленное к плаванию и преследованию добычи. Глаза довольно крупные, блестящие под водой, как серебро, и очень зоркие.

Держать плавунца в аквариуме с рыбами, равно как и вообще хищных насекомых, понятно, дело немыслимое, но чрезвычайно любопытно иметь его в отдельном аквариуме¹ или даже просто в банке.

Взгляните, например, с какой жадностью бросается он на даваемые ему куски мяса и с каким остервенением пьет из него кровь! Если же при этом посажено жуков этих несколько вместе, то, увидев мясо, жадные хищники бросаются на него, как бульдоги, силятся вырвать каждый у своего противника, рвут, теребят его на клочья и приходят иногда в такое бешенство, что с яростью кидаются друг на друга и немилосердно растерзывают слабейших. Вообще плавунцы далеко не миролюбивы, в особенности когда дело идет о еде. У меня был даже случай, что самка пожрала своего дражайшего супруга. Как это случилось — наверно сказать не могу, так как само покушение произошло ночью, следовательно, в то время, когда я наблюдать не мог, но только на следующее утро из пары плавунцов в живых осталась одна самка, а вместо самца плавал близ поверхности один его обезглавленный и наполовину выпотрошенный труп.

Такой же смертный бой произошел у меня в другой раз между двумя самцами из-за обладания самкой. На этот раз я был несколько счастливее: я видел начало борьбы, которое состояло в том, что ни тот, ни другой не дозволял сопернику своему приблизиться к самке и при малейшем со стороны его поползновении к этому бросался на него с ожесточением и всячески старался схватить его за брюшко. Все стычки эти, однако, окончились при мне мирно, так что как произошел сам факт убийства: один ли победитель совладал со своим соперником, или помогла ему в этом деле, быть может, почувствовавшая к нему расположение самка — опять-таки осталось для меня неизвестным. Знаю только, что на другой день новобрачные с аппетитом завтракали останками своего прежнего товарища и, жадно впиваясь в его тело, заботились только о том, чтобы каждому из них как можно побольше досталось.

Еще любопытнее борьба плавунцов с улитками и другими видами хищных водяных насекомых.

Раз как-то летом вздумалось мне устроить аквариум из одних водяных насекомых и улиток — «болотный аквариум», как я прозвал его, и вот, набрав порядочное количество гладышей, ранатр, водяных скорпионов, клопов, личинок плавунцев, стрекоз, озерников, катушек, я поместил их всех в одной большой высокой банке и стал следить. И что же? Не прошло дня, как в аквариуме этом оказалось сильнейшее уменьшение жителей; произошла борьба за существование, и все мягкотелые насекомые исчезли, а остались невредимыми только те жуки, улитки и личинки, которых покровы представляли значительное сопротивление. Заинтересовавшись этой борьбой, я пополнил убыль и посадил туда, сверх всего, еще трех плавунцев. Но добавление этих трех хищников достаточно было, чтобы произвести в банке такую бойню, что к следующему же утру не осталось ничего, кроме нескольких вертячек, личинок плавунцев и улиток — остальные все были буквально перекрошены, и дно банки было усеяно как какое-нибудь поле сражения изуродованными телами, оторванными ногами, головами, обломками крыльев и усиков. Кроме того, и большая часть оставшихся в живых была также искалечена: у кого недоставало крыла, у кого ноги, у кого уса, а у некоторых ни того, ни другого.

Я продолжал наблюдать. На следующий день население еще убыло; съедено было еще несколько улиток, преимущественно из рода озерников и катушек, да две-три личинки плавунцев. Затем, мало-помалу таким образом уничтожено было почти все, и остались одни только лужанки да несколько за день перед тем пущенных в банку вертячек. Тут бойня, однако, как будто приостановилась и число обитателей аквариума в продолжение нескольких дней оставалось то же самое. Приостановилось же, вероятнее всего, потому, что плавунцы просто устали и чувствовали необходимость понабраться сил, чтобы вступить в борьбу с более искусным неприятелем (ибо предполагать, что они прекратили ее оттого, что насытились,— нельзя: они были сыты по горло уже после первого же дня и с тех пор продолжали уничтожать все живое ради только удовольствия убивать). Наконец, собравшись с силами, они снова принялись за нападения и прежде всего опять-таки на улиток. Но овладеть лужанками было не так-то легко, как другими: что ни лужанка, то целый день хлопот. Чуть улитка эта замечала приближение врага, как тотчас втягивалась в раковину и запирала ее своей крышечкой. Плавунцы заходили к ней и туда и сюда, и справа и слева, и потихоньку и скачком — все напрасно, пока, наконец, измучившись и проголодавшись, не додумались до следующей хитрости.

Уловив минуту, когда испуганная улитка скрывалась в свою раковину, один из плавунцов тихонько садился к ней на раковину и, притаившись, терпеливо ожидал момента, когда она из нее выползет. Сначала, не пришедшая еще в себя от страха, а, может быть, также чувствуя на себе непривычную для нее тяжесть, улитка раскрывала раковину немного и выпускала свою ногу лишь настолько, чтобы иметь возможность передвигаться; но так как при таком настороженном положении нападение обещало мало удачи, то плавунцу приходилось все-таки еще ждать. И вот по целым часам, крепко уцепившись за раковину, чтобы как-нибудь не упасть, ездил он на ней по аквариуму, выжидая минуты, когда лужанка, вполне ободрившись и уверившись в своей безопасности, не вылезет наконец совсем из раковины. Тогда моментально вонзал он ей в голову свои острые челюсти и старался настолько влезть в раковину, чтобы помешать ей закрыть ее. Тем временем другие плавунцы, увидев успех атаки, спешили к нему на помощь и все вместе, навалившись на несчастную жертву, начинали ее терзать. Утолив свой голод, они принимались за следующую. Если же атака почему-либо не удавалась (что случалось-таки частенько), то они, нисколько не теряя терпения, тотчас же принимались за вторую, третью и т.д., одним словом, до тех пор, пока улитка не становилась-таки их добычей. Иногда, впрочем, они делали некоторые изменения в атаке и вместо того, чтобы один ездил на улитке, а другие его поджидали, садились все сразу, каждый на отдельную улитку. Но и в этом случае удача была нисколько не вернее, так как хотя случай в атаке представлялся чаще, но зато справиться одному с улиткой было гораздо труднее, чем всем вместе.

В аквариуме плавунцы сидят большей частью на дне или же на ветках растений и всплывают на поверхность только для того, чтобы набраться воздуху. Чтобы сделать этот запас, плавунец, обыкновенно поднявшись на поверхность воды, выставляет из нее только заднюю часть своего тела и тотчас же близ концов элитр (надкрыльев) образует маленький, серебристый, величиной с чечевицу воздушный пузырек. С этим пузырьком опускается он на дно и может продышать им в спокойном состоянии более четверти часа, а когда ест или усиленно плавает — не более пяти или даже трех минут.

Воздух этот необходим для него не только для дыхания, но и для поднятия тела на поверхность, и если, напр., надавить ему слегка на крылья в то время, когда он находится на глубине воды, то воздух сейчас выйдет пузырьками на поверхность и плавунец, тело которого тяжелее воды, потеряв способность подняться, должен будет теперь задохнуться в воде, если только ему не удастся добраться как-нибудь иначе до поверхности. Этот же искусственно набираемый воздух дозволяет ему жить в самой испорченной, самой гнилой болотной воде, которую он покидает не раньше, как когда в ней не останется уже более ни единого живого существа, которым бы можно было поживиться.

Голод заставляет плавунца также вылетать из аквариума или банки, что бывает крайне неприятно для любителя, так как полеты эти очень печально отзываются на рыбах каждый раз, как он к ним как-нибудь случайно залетит. Вот почему банку с плавунцами лучше всего ставить в комнате подальше от аквариума с рыбами, и так как сверх того полеты эти совершаются преимущественно ночью, то надо прикрывать ее на это время крышкой из картона с дырочками или деревянным кружочком.

В неволе плавунцы живут иногда довольно долго. Бывали даже случаи, что самцы проживали по 3 года и более, но проживали только в том случае, если оставались безбрачными; все же, сажаемые в сосуд парами, жили обыкновенно одно лето, много год, в особенности самцы, которых почти всегда пожирают в горести их нежные супруги.

Плавунцы, как мы выше сказали, весьма прожорливы, но особенно их самки. Лучшей пищей для них служит зимой говядина, которую не следует бросать прямо на дно, так как, недоеденная, она быстро разлагается и заражает воду, а опускать на нитке, чтобы по прошествии нескольких часов ее можно было вынуть из сосуда. Летом же удобнее кормить водяными насекомыми, головастиками и т. п. Впившись в головастика, как пиявки, пара таких хищников уничтожает его в несколько минут. Не больше времени им нужно, чтобы разорвать в клочья и лягушку; и у одного знакомого мне любителя был случай, что они уничтожили лягушку в вершок величиной, пожрав до того, что остались от нее одни только косточки, не более как в какие-нибудь два часа. Что касается до рыбы, то, заметив ее, они бросаются на нее, как тигры, и покидают не ранее, как вырвав клок мяса.

Замечу кстати, что плавунцы едят довольно охотно также и мух; но, странное дело, почему-то, пожрав все тело, головы никогда не съедают. Опыт этот я производил не раз, и результат был всегда одинаковый.

Кормимые мясом постоянно одним и тем же лицом, плавунцы быстро приручаются и даже плавают в ожидании подачки вслед за его пальцами.

Считаю, однако, долгом добавить, что пойманные осенью плавунцы, особенно же крупные экземпляры, очень часто, в противоположность своему страшному весеннему и летнему аппетиту, совсем ничего не едят и только как бы с отвращением сосут немного кровь из даваемых им кусков сырого мяса. У этих экземпляров (особенно у самок) обыкновенно снизу и в задней части под брюшком находятся всегда какие-то белые наросты в виде больших лепешек. Наросты эти иногда отваливаются, и тогда начинают нарастать другие. Что это за белое масса — мне пока не удалось еще исследовать. Но, по всей вероятности, это какое-нибудь болезненное состояние, и в зависимости от них, как мне кажется, даже находится и непонятное уменьшение аппетита столь ненасытных хищников, как плавунцы.

Не менее интересна и личинка плавунца (рис. 9.1). Чтобы ближе проследить ее развитие, лучше всего посадить несколько плавунцов в аквариум, где над слоем камешков находится немного ила, а вместо грота — несколько кусков дерна. Весной на дно такого аквариума самка кладет довольно большое число желтых, продолговатых яиц приблизительно в 1 линию длины. Яйца эти лежат 12—14 дней до вылупления из них личинок. После этого срока в воде начинают кишеть маленькие червячки, которые через 4 или 5 дней уже достигают почти 3 линий длины и сбрасывают первую кожу. Спустя столько же дней они становятся уже вдвое больше, во второй раз меняют кожу и, наконец, продолжая развиваться все с той же быстротой, сбрасывают кожу в третий раз. Такая личинка так же жадна, как и совершенное насекомое, и с такой же алчностью, как и последнее, пьет кровь попадающихся ей на зубок червей, моллюсков и даже маленьких рыбок.

Она имеет вид буроватой гусеницы, тело которой покрыто твердой роговой оболочкой, и состоит из нескольких четкообразных колец. Голова ее толстая, круглая, вооружена парой громадных клещеобразных челюстей, на внутренней стороне которых находится отверстие, с помощью которого личинка, вонзив свои страшные челюсти в избранную ею жертву, сосет из нее кровь.

«Раскрыв челюсти,— говорит Шмит,— она спокойно ждет, пока несчастная личинка комара, или поденки, или другого какого-нибудь насекомого — а в ее опасном соседстве живет много мелких тварей, с виду очень похожих на нее — не подойдет поближе. Тут, выбрав удобную минуту, она змееобразными движениями бросается на свою жертву, хватает ее и с теми же извивами, усердно работая ногами, опускается на дно, садится на водяное растение и высасывает добычу».

Особенно интересен способ переваривания пищи этой личинкой, которую она переваривает не в желудке, а в челюстях.

Наблюдая за тем, как личинка ест, вы увидите, что рта у нее нет, а есть только две полых крючкообразных челюсти (рис. 9.2), которые она вонзает в тело своей жертвы. Вонзая, крючки эти выпускают из себя особого рода жидкость, которая настолько размягчает укушенное место жертвы, что превращает его в жидкую кашицу.

Чтобы хорошенько это рассмотреть, надо вооружиться микроскопом.

Тогда вы увидите, как эта выпущенная из челюстей личинки в тело жертвы жидкость, наполнив ее тело, быстро все в нем растворяет, увидите, как все ткани, как все жиры, что особенно заметно по их цвету, мало-помалу начнут исчезать и затем уноситься в челюсти личинки, а оттуда в ее пищеварительный канал.

Когда таким образом все растворенное в кашицу тело будет высосано, то пускается новая порция жидкости, которая опять превращает в кашицу новую порцию тела. И так до тех пор, пока все тело жертвы не будет разжижено и всосано личинкой. Тогда от тела жертвы остается только пустая оболочка, все же мягкое будет всосано.

Обладая, однако, таким легким способом питания, личинки легко могли бы объесться, а потому заботливая мать природа снабдила крючковатые челюсти личинки при их основании небольшим отверстием, через которое может выходить излишек пищи.

Пока личинки сосут и держат, следовательно, эти челюсти в сжатом положении, отверстия эти прикрыты, но как только они настолько насосались, что не в состоянии вместить притекающую пищу, то челюсти расходятся, отверстия раскрываются и излишек вытекает сам собой наружу.

По дальнейшим наблюдениям, произведенным за последнее время, выпускаемая личинкой жидкость при растворяющем своем свойстве обладает еще и парализующей жертву силой, вследствие чего пораженная ею жертва моментально как бы каменеет.

Переменив три раза кожу, личинка плавунца покидает воду и, выкопав в сырой земле берега с помощью своих челюстей круглую яму, превращается в ней через 2 недели в грязно-белую куколку, сквозь покровы которой можно уже различить общую форму тела и конечности будущего насекомого. Летом обыкновенно оболочка эта лопается после трехнедельного срока, и молодой жук выкарабкивается наружу; при этом если личинка окуклилась осенью, то она в этом состоянии проводит зиму, а если летом, то жук вылезает наружу через 3 недели. Проходит, однако, еще много времени, прежде чем новорожденный сделается совершенно подобным своим родителям. Прежде всего развиваются у него свернутые, чрезвычайно нежные крылья и надкрылья, после чего хотя насекомое и получает свою естественную форму, но остается еще с чрезвычайно мягкими, желтовато-белого цвета покровами. В этом состоянии ему в воде еще нечего делать, а потому он остается в своей влажной колыбели, отвердевая и становясь темнее с каждым днем. Наконец, выходит наружу и переселяется на житье в воду, в родное болото, которое покидает уже не иначе, как почувствовав недостаток в пище.

Интересное описание жизни этой личинки в аквариуме находим мы у Макса Круеля.

«Быстро рыщет,—рассказывает он,— личинка плавунца среди гущи водяных растений и зорко высматривает добычу своими жадными глазами, которых у нее с каждой стороны головы по шести. Не найдя ничего в одном углу, она плывет в другой и, обыскав всю растительность, выплывает наконец на открытое место, где наблюдателю представляется возможность проследить приемы ее плавания. Она плавает легко, гребя по воде своими усаженными ресничками лапами и изогнув конец брюшка, которое, будучи разделено на две, также усаженные ресничками, лопасти, служит для нее рулем.

Отыскивая пищу, личинка вращает во все стороны голову и то и дело движет своими острыми челюстями. Горе тому головастику или тритону, который попадается ей на пути и не успевает ускользнуть от ее преследования. Мученическая смерть ожидает его за его неосторожность и простодушие. Неожиданно схватывает палач этот свою жертву за хвост или за голову и, запустив глубоко челюсти, высасывает свою корчащуюся от жестоких страданий жертву, нисколько не обращая внимания на все ее старания освободиться».

С небольшой добычей личинка уплывает в гущу растений, где, уцепившись за лист острыми крючочками своих 4-х задних ног, свешивает голову вниз и, придерживая передними лапами добычу, высасывает ее до того, что от нее остается одна только оболочка². Если же ей попадется животное с твердым кожистым покровом, представляющим значительное препятствие при высасывании, то рвет и теребит его до тех пор, пока все-таки не одолеет.

Свою трапезу личинка совершает близ поверхности, так что находящийся близ конца тела раздвоенный хвост приподнимается над водой, чтобы, как мне казалось, вдыхать и выдыхать с помощью его атмосферный воздух, чему подтверждением служит отчасти также маленький пузырек, который появляется тут у личинки каждый раз, как она глубоко погружается на дно. На поверхности же отдыхает личинка и после трапезы.

Большие животные при нападении на них этой личинки часто храбро отбиваются, но, будучи чрезвычайно выносливой и терпеливой, она тем не менее выходит победительницей, вырвав хотя бы тот клок мяса, в который вцепилась, и высасывает его себе на свободе. Даже сам аксолот и тот не защищен от ее нападений. Страсть к убийству этого маленького чудовища доходит до того, что оно не щадит даже и себе подобных. В случае поединка двух личинок остается победительницей та, которой первой удастся вцепиться в голову своей противнице. Побежденная убивается и высасывается.

Что касается до превращения личинки, то окукливались у меня только те, которые были пойманы осенью, в августе; взятые же весной, обыкновенно, не дожив до этого времени, убивали друг друга.

Окукливание происходило обычно так. Выйдя из воды, личинка начинала проворно ползать вокруг места, где ей удобно окукливаться. Таким местом бывает обыкновенно норка, которую она выкапывает под землей. Но в подготовленном для нее ящике с землей и стеклянными стенками ее можно заставить копать там, где угодно, сделав углубление палочкой. Сделав такую ямку близ стекла, можно иметь возможность наблюдать весь процесс окукливания.

Достать плавунцов и их личинок можно почти во всех болотах, тенистых прудах и даже болотистых лужах, но ловить их надо крайне осторожно, чтобы они как-нибудь не укусили, так как челюсти их так сильны, что легко прокусывают тело до крови. Особенно же опасны личинки, так как они с таким остервенением впиваются, что скорее дозволят себя разорвать на части, нежели выпустят добычу. Один любитель рассказывал мне, что одна такая личинка так сильно впилась ему в руку, что кровь брызнула струей, а когда он хотел сиять ее, то она даже оставила в руке впившиеся в нее свои оторванные от остального тела челюсти.

Плавунцов я ловлю обыкновенно сеточкой, сплетенной из тонких веревочек, на манер филе, но только очень мелкой, одним словом, вроде той, какую продают в магазинах для вылавливания рыб из аквариума.

Под Москвой плавунцы встречаются в прудах Петровского парка, Зыкова, в Троицком, Михалковском болотах и многих других; но их можно также и купить в магазинах. Продают их, смотря по временам года, по 10—20 коп. за штуку. Зимой их, конечно, достать труднее, а потому нужно запасаться осенью или весной.

В заключение заметим, что плавунец, как было неоднократно наблюдаемо, крайне чувствителен к переменам атмосферы и, держась, смотря по состоянию неба, в воде на различной высоте, может служить прекрасным барометром. Так, в хорошую погоду держится близ поверхности, в серые дни — на середине, а в дождливую — всегда на дне в тине или прячется под водяные растения.

---

¹ Его можно держать также и в общем аквариуме, поместив только в отдельный стеклянный цилиндр, прикрытый сверху марлей и погруженный в воду общего аквариума. Цилиндр должен иметь высоту, одинаковую с высотой аквариума.

² Интересно видеть, как она, напав на малявок, высасывает их. От рыбок остается буквально одна только кожа и голова, так что они являются совершенно прозрачными, причем, однако, форма тела их остается совершенно целой.