Это были необыкновенные люди, которые вели необыкновенный образ жизни, и до двух третей их коллекций были для науки новыми. Возможно, сознание этого и помогало им продолжать свой труд...

Человек лежал в гамаке и слезящимися глазами смотрел на дырявую крышу полуразвалившегося шалаша. Сквозь прорехи между наспех набросанными ветвями был виден ствол огромного дерева, под которым приютился жалкий и неуютный лагерь: как попало сваленные ящики, корзины, вьюки. У небольшого костерка, разложенного неподалеку, сидели несколько изможденных людей в ветхой одежде. Их голоса, приглушенные влажным воздухом, смешивались с шорохом дождевых капель и превращались в монотонное журчание, едва задевающее сознание обессиленного лихорадкой человека, лежащего в шалаше.

Шум то затихал, то усиливался, странным образом вызывая в утомленном болезнью мозгу череду ярких картин, реальных и абстрактных одновременно: цветные, бесформенные пятна неожиданно превращались в человеческие лица, лесные шумы – в голоса...

"...Послушай, я серьезен, как никогда! Место совсем новое. До тебя ни один сборщик ни разу не забирался в эти долины. Сборы будут богатыми, в этом не сомневайся! Хозяин будет доволен, да и свои дела поправишь... Пойми же, в этих неизведанных местах можно найти такие растения, что все лондонские снобы с ума сойдут. Дело верное. Можно сорвать солидный куш. А потом... Потом место тебе обеспечено. Осядешь, наконец, дома и займешься своей книгой..."

Да, так все и началось. Пароходом через океан... Пересадка. Снова пароход – на этот раз вверх по реке. Хлопоты по покупке мулов, наем носильщиков, переговоры с проводниками. Дни идут, вот уже уложены последние вьюки, на рассвете небольшой отряд покидает поселок и исчезает в джунглях, которые, как вода, смыкаются за ним. Когда это было? Вчера? А может быть год назад...

Сплошная зелень в глазах. Это лихорадка! – человек с трудом разлепляет веки – проклятая зелень... Над головой листья крыши шалаша, а в просветах между ними далекие кроны деревьев. Все мыслимые оттенки зеленого цвета. Проклятое место – зелень и капель, капель и зелень, вода и листья.

Черт подери, кажется что во всем мире не осталось больше ничего. Стебли лиан обвивают стволы деревьев, душат их в своих объятиях, лезут к свету. Свет там, наверху. Здесь, в долине, полумрак – адский котел, до краев заполненный растениями, громоздящимися друг на друга в неистовой жажде света и жизни. Это они заведи его сюда, на край света, в эту богом забытую дыру. Лучшие свои годы он провел в поисках их новых видов и разновидностей. Сколько раз он уходил в джунгли? Три, пять? Проклятая лихорадка! Из этого лагеря ему не уйти...

Утром маленький караван из пяти мулов покинул унылую стоянку. В лесу все было по-прежнему, только слабо дымился незагашенный костер, да смутно белел в утреннем сумраке грубый деревянный крест над свежей могилой.

Сколько их было? Смелых и трусов, бескорыстных мечтателей и искателей наживы, профессиональных ботаников и дилетантов... Не сосчитать. Сколько их погибло в болотах, скалах, лесах? Им не ставили памятников. Но память о них живет в добытых ими растениях, живет даже тогда, когда имя сборщика не обозначено на этикетке.

Мы не случайно начали главу, посвященную описанию самых распространенных в комнатной культуре эпифитов, с рассказа о судьбе безымянного сборщика, отдавшего свою жизнь делу собирания тропических растений.

С нашей стороны было бы величайшей несправедливостью забыть о тех, чьи судьбы тесно переплелись с судьбами столь любимых нами растений. В научных публикациях ученые редко дают волю эмоциям – их девиз: факты и только факты. Однако скупое примечание: "Растение из довоенной коллекции ленинградского ботанического института", которым снабжены описания некоторых растений в каталоге Ботанического института АН СССР, способно потрясти сильнее иного эмоционально описанного очерка. Ведь речь идет о тропических растениях! Как умирающие от голода и холода люди сумели сохранить его в осажденном городе? Чего им это стоило? Способны ли мы подняться до таких высот любви к своему делу.

Кто знает, может быть, у вас на окне стоят потомки того самого, довоенного, растения, и его судьба теперь в ваших руках.

В конце XVII– начале XVIII века началось освоение и колонизация тропических районов земного шара. Европейцы тогда смотрели на тропические страны, как на неисчерпаемую кладовую, из которой каждый мог брать все, что ему вздумается. И брали – золото и драгоценные камни, рабов и пряности. Интерес к тропикам непрерывно возрастал. Тропическая экзотика входила в моду. Коллекционирование тропических редкостей становилось престижным увлечением, и богатые меценаты готовы были платить огромные деньги за обладание новым видом аквариумных рыбок, редким растением, птицей или животным.

Экспорт тропической флоры и фауны в Европу становился выгодным бизнесом, и в тропики Старого и Нового Света ринулись толпы авантюристов, каждый из которых рассчитывал разбогатеть, привозя из джунглей доселе невиданные образцы тропической флоры и фауны. Побольше собрать, а потом подороже продать – кроме этого их ничто не интересовало! Словно пираты брали они "на абордаж" непроходимые леса и выносили из них ящики с драгоценными растениями и животными!

Добыть новые редкие растения было совсем непросто. Если же целью экспедиции были эпифиты, то в дополнение ко всем тяготам сборщикам приходилось постоянно влезать на деревья. Нам с вами даже трудно себе представить, что это была за работа!

Ствол в два-три обхвата, как колонна, уходит к самому небу, внизу ветвей нет – они начинают появляться на высоте метров 20–25! Залезть на такое дерево не каждому по силам. А ведь надо не просто залезть на дерево, а еще и внимательно осмотреть его крону, чтобы не пропустить ни одно из приютившихся там растений. Наиболее интересные экземпляры надо, по возможности не повредив, аккуратно сорвать и сбросить на землю. Добавьте к этому тропическую жару и влажность, учтите, что на любой из ветвей вас может подстерегать ядовитая змея, в каждом дупле может быть гнездо злых ос, а в любом из кустарников эпифита может находиться семья весьма негостеприимных муравьев, и мы думаем, что охотников лазать по деревьям в тропическом лесу найдется немного.

Самое же обидное, что, с трудом вскарабкавшись на высоченное дерево, сборщик мог обнаружить, что наиболее интересные растения растут всего в 2–3 м от него, но на ветвях соседнего дерева! Чтобы добыть их, надо спускаться на землю и. проделывать весь головокружительный подъем снова. И так день за днем, неделя за неделей. Не удивительно, что белые путешественники предпочитали нанимать в качестве "древолазов" местных жителей, труд и жизнь которых ценились очень дешево.

Еще чаще сборщики шли по следам лесорубов, изучая кроны поваленных ими деревьев, или сами вырубали сотни деревьев, на ветвях которых могли быть интересующие их растения. Бывало и так, что экспедиции удавалось набрести на необычайно богатое место, и весь "улов" она была просто не в состоянии унести. Тогда оставшиеся растения безжалостно уничтожали, нанося лесу непоправимый ущерб, но это мало кого волновало. Всех занимала только собственная выгода.

Растения отправляли в Европу... Немало интереснейших экземпляров погибало в дороге. Но того, что оставалось, с избытком хватало для ботаников. Воспитанные на довольно скромной европейской флоре, они были буквально потрясены, столкнувшись с богатствами тропического леса. Новые виды описывались десятками и сотнями, выделялись новые роды и даже семейства! Для ботаников это было райское время. Однако постепенно поток новых видов иссякал, и вскоре стало ясно, что основная масса тропических видов растений открыта и описана.

Параллельно с накоплением ботанических знаний о тропической флоре ее представители привлекали все более и более пристальное внимание со стороны садовников и цветоводов.

Современный ассортимент комнатных растений складывался в течение двух столетий. Нельзя сказать, чтобы эпифиты с самого начала занимали в нем очень заметное место. Сначала предпочтение отдавали крупным, орнаментальным растениям, таким, как фикусы, пальмы или монстеры. Они долгое время господствовали во внутреннем озеленении. И лишь в последние десятилетия внимание цветоводов переключилось на другие, более компактные и интересные, но трудные в культуре группы. Эпифиты стали стремительно выдвигаться в группу наиболее популярных в любительском цветоводстве растений.

Самыми многочисленными представителями эпифитных растения, выращиваемых в комнатах, являются орхидеи. Как по числу видов, так и по разнообразию требований к условиям культуры это семейство, пожалуй, не имеет себе равных. Не менее интересны и разнообразны по своей агротехнике бромелии. Остальные, широко представленные в любительском цветоводстве семейства, содержащие эпифитные виды (геснериевые, ластовниевые, ароидные и некоторые кактусы), по своей агротехнике значительно проще, и любитель, изучивший агротехнику первых двух семейств, остальные освоит без особых усилий.

Именно поэтому мы основное внимание сосредоточили на описании агротехники эпифитных орхидей и бромелий, она, по нашему мнению, является своеобразным ключом к культуре всех остальных эпифитов.