Черепахи внушали грандиозное ощущение глубокой старости – бесконечного, неограниченного временем терпения. Я никогда уже не поверю, что какие-нибудь твари могут жить и дышать на этой земле так же долго, как черепахи с Очарованных островов. Какое еще создание во плоти владеет такой цитаделью, в которой можно выдержать любую осаду времени?

Наверное, открытие островов ознаменовалось, как и многие другие в ту пору, кличем "Земля", гортанным испанским "Ла тьерра", вырвавшимся из глотки марсового матроса, изнемогавшего от жажды. Двадцатого марта 1535 года с борта испанского судна, которое вышло из Панамы – в океане его подхватило течением и унесло на юг,– наконец-таки увидели землю.

Долгожданная земля вырастала по борту берегами спекшейся лавы; шум прибоя сливался с ревом морских львов на лежбищах. Острова то терялись в таинственной дымке, то вновь появлялись, и испанцы нарекли их Лас Энкантадас или Очарованные.

Что надеялись встретить мореходы XVI века на неизведанных землях? Кто здесь живет? Наивные дикари, выходящие с дарами к белым пришельцам, еще не знакомые с громом мушкетов и действием мушкетных пуль? Или же воинственные племена, уже успевшие получить "подарки" цивилизации и готовые встретить гостей градом стрел и копий; племена, которые не прочь разнообразить человечиной свой скудный стол?

А может, здесь живут существа диковинные: люди с песьими головами, одноглазые великаны или драконы?

На Энкантадас не было всего названного, не было людей вообще, и высаживаться можно было спокойно, а вот драконы были, правда, карликовые – не более двух метров длиной и очень доверчивые. Одни жили на прибрежных камнях, другие в сказочном лесу, где росли лишь только кактусы. Однако не эти драконы (наземные и морские игуаны) дали второе название островам, а встреченные испанцами вдали от берега гигантские черепахи (Geochelone elephantopus). Пришельцы набросились на них с жадностью; еще бы, после скудного корабельного пайка такое количество превосходного свежего мяса!

И испанцы, недолго думая, перекрестили острова в Галапагос (galapager – изобилующие черепахами). О виденном на Галапагосах и об их местонахождении поведал миру преподобный Томас де Берланга, епископ, находящийся на борту судна. Острова, удаленные почти на 1000 километров от берегов Южной Америки, вскоре стали перевалочной базой пиратов. Они набивали трюмы судов живыми черепахами – ведь консервы еще не были изобретены. Черепах же можно было не кормить и не поить – они переносят голодовку сроком до нескольких лет, лишь неуклонно теряя в весе, и ловить их было делом несложным – вот только тащить тяжело на корабль: как-никак 254 килограмма!

Примерно через два с половиной века после открытия Галапагосских островов с пиратами было покончено, но на острова зачастили с той же целью китобои.

Чтобы получить представление о масштабах вывоза черепах, биологам нашего времени пришлось перелистать пожелтевшие судовые журналы парусников-китобойцев, и вот что они обнаружили: с 1811 по 1844 год сто пять китобойных судов вывезли с Галапагосских островов 15 тысяч черепах. Ясно, что эти цифры не претендуют на полноту – лишь китобойный флот США в то время насчитывал семьсот судов, а ведь были и другие державы, чьи корабли преследовали китов в морях и океанах, и редко какой из них не заходил на Галапагосы, как в мясной склад. Другой исследователь подсчитал, что всего с Галапагосских островов вывезли около 10 миллионов черепах.

Среди матросов одного такого судна был будущий писатель, автор романа "Моби Дик" Герман Мелвилл. Для человека с богатейшим творческим воображением посещение Энкантадас не могло остаться бесследным, и впоследствии Мелвилл написал книгу, так и назвав ее: "Энкантадас, или Очарованные острова", причем в ней нашлось место и черепахам.

За несколько лет до Мелвилла в 1835 году на бриге Его Величества "Бигл" посетил острова молодой и столь же безвестный в ту пору натуралист Чарльз Дарвин. По его собственному признанию, мысли об эволюции лишь зарождались у него в голове, а окончательным толчком, высекшим, как искру, идею, переворотом в мировоззрении как раз стал визит на Галапагосские острова. Благодаря этому визиту родился на свет трактат "Происхождение видов путем естественного отбора".

Почему именно эти острова, а не другие, где бросал якорь "Бигл", дали Чарльзу Дарвину материал для создания теории, ставшей одним из краеугольных камней науки о жизни?

Галапагосы возникли из морской пучины в конце третичного периода и сформировались в плейстоцене – они изолировались более миллиона лет тому назад. Животных, попавших сюда с берегов Южной Америки, на континенте уже не встретишь. Галапагосы оказались населенными массой эндемичных форм, причем эндемичных не только для архипелага, но и для каждого острова в отдельности.

Видно, черепахи добрались сюда вплавь – известно, что на плаву они держатся довольно долго, другие животные могли воспользоваться смытыми во время паводков в океан древесными стволами. На одном из островов можно было столкнуться с удивительным явлением: там обитало пять своеобразных форм черепах, каждая из которых держалась подножия одного из пяти вулканов. Видимо, некогда вулканы представляли собою отдельные острова, а позже произошло поднятие суши, но черепахи так и сохранили свою специфичность, сохранив привязанность к месту обитания.

Итак, Галапагосы оказались гигантским видообразовательным тиглем, уникальной генетической лабораторией, где можно было видеть поступь эволюции, единственной в своем роде лабораторией, где наглядно прослеживалась роль изоляции в образовании видов. Первейшим этапом была изоляция географическая, потом вступала в действие репродуктивная и генетическая изоляция – неспособность скрещиваться и давать потомство. Разграничивала виды и подвиды и экология. Поистине на Очарованных островах время замедлило свой бег, потекло с черепашьей скоростью, чтобы люди могли заглянуть в сокровенные тайники жизни. Но постичь все эти процессы до конца мы уже, увы, не сможем. Подавляющее большинство эндемичных форм исчезло как побочный результат алчной охоты за чужими торговыми судами и за китами.

Многие галапагосские черепахи пропали безвозвратно для науки, но спасли от цинги множество моряков, скитавшихся по океанам на протяжении более трех веков. Дальнейшая судьба островов сложилась так: они отошли к республике Эквадор, и туда стали ссылать каторжников. Ссыльные перестроили животный мир островов по своему усмотрению, и там расплодились одичавшие свиньи, собаки, кошки, а также козы, ослы и крупный рогатый скот. Первые уничтожали молодь черепах и их кладки, последние – растительность, служащую гигантам прокормом и убежищем.

Спустя всего лишь одиннадцать лет после визита "Бигла" в водах архипелага бросило якорь судно "Хералд", но натуралист, спустившийся с борта на берег, нашел на острове, где черепахи, по словам Дарвина, водились в изобилии, одних лишь одичавших свиней.

Когда французы превратили свое владение – Маскаренские острова, оазис гигантских черепах (Geochelone gigantea) в Индийском океане – в место ссылки, заключенные съели всю местную популяцию черепах за полтора года. На каждый корабль, который уходил с острова Родригес, грузили 5–6 тысяч черепах, из них довозили немногим более тысячи. В 1936 году по случаю столетия визита Дарвина на Галапагосы правительство Эквадора создало здесь заповедник, а в 1959 году международную станцию, назвав ее именем Чарльза Дарвина. В 1968 году почти весь архипелаг был превращен в национальный парк, после чего поток биологов, кинооператоров-документалистов, писателей хлынул на Очарованные острова где пингвины соседствуют с игуанами, а дикие животные куда более доверчивы, чем домашние. Сотрудник станции островитянин Мигель Кастро много сделал для изучения образа жизни оставшихся галапагосских черепах и для их защиты. Пришлось очистить острова от вселенных человеком животных: на острове Пинта за восемь лет отстреляли 40 тысяч коз, а на острове Сантьягу за один год–1400.

Не только именитые ученые, но и школьники, для которых организуются экскурсии на Галапагосы, получили возможность изучать дарвинизм наглядно...

Здесь черепах обслуживают, избавляя от клещей, знаменитые дарвиновские вьюрки–еще один наглядный пример видообразования.

На Галапагосах, так сказать, в конспективном виде шел (правда, сейчас он замедлился) процесс, что шел по всей Земле в мезозойскую эру: гигантские рептилии отступали и гибли под натиском млекопитающих. Гибли они и при извержениях вулканов, не столь здесь редких... Шансы на выживание у них мизерные. Кастро подсчитал, что из 10 тысяч яиц, отложенных слоновыми черепахами, лишь из одного вылупляется та черепашка, которой суждено дорасти до тридцатисантиметрового карапакса, когда большинство опасностей ее уже минует.

Из пятнадцати подвидов слоновых черепах, с которыми наука успела познакомиться, четыре вымерли, четыре на грани вымирания, четыре пока что имеют достаточную для выживания численность, а один подвид с острова Пинта известен лишь по единственному живому экземпляру, получившему кличку Одинокий Джордж, и биологи до сих пор заняты безуспешными поисками самки для него. Лишь к исчезновению одного подвида черепах человек оказался непричастен: он вымер в результате извержений вулканов.

Эти реликтовые животные долговечны, как и все другие черепахи. Так, некто Марион де Фресне черепаху, пойменную в 1766 году на Сейшельских островах (там они тоже сохранились), отвез на остров Маврикий, где она прожила 152 года, погибнув в 1918 году в результате случайности. Эта Тортилла одряхлела настолько, что стала плохо видеть и вывалилась из амбразуры пушки – она жила в саду артиллерийских казарм. При поимке черепаха была уже взрослой, длиной 180 сантиметров.

Таким образом, не исключено, что на Галапагосских островах еще остались черепахи – конечно, если их не съели китобои и каторжники,– которые видели Чарльза Дарвина.

Одна сейшельская слоновая черепаха была доставлена в Букингемский дворец, и, чтобы измерить ее, в королевскую резиденцию прибыл палеонтолог Роберт Оуэн. Когда почтенный муж науки взгромоздился на черепаху, она под ним зашагала, чем немало позабавила присутствовавшую королеву Викторию. А Альфред Брэм так же как-то раз потешил народ на Лейпцигской ярмарке, доказав, что взрослый человек вполне может проехаться на слоновой черепахе без всякого ущерба для нее.

Этим выходцам из прошлых геологических эпох, как и всему живому, может грозить милитаризация. Английское правительство лет двадцать тому назад задумало строить на одном из Сейшельских островов, Альдабре, военную базу. Научная общественность Великобритании забила тревогу: "Черепахи под угрозой!", и протесты ученых (на фоне разразившегося экономического кризиса и общего свертывания баз к востоку от Суэца) спасли черепах Альдабры от нежелательного соседства с военщиной.

Детальное изучение сейшельских черепах (их метили, приклеивая на панцири эпоксидной смолой титановые диски) показало: сохранились они только в восточной части Альдабры, где их сейчас более 152 тысяч. Это привело к фантастической их плотности: 1700 животных на один квадратный километр. Атолл Альдабра ныне включен в Список Всемирного наследия, что должно надежно обеспечить ему охрану на века. Он закрыт для посещения, но желающие видеть сейшельских черепах могут ими полюбоваться на соседнем острове Роли. Ранее они здесь были истреблены, а сейчас, будучи завезены вновь, стали активно размножаться.

Делались попытки разводить слоновых черепах в зоопарках, и особенно преуспели в этом зоопарки Сан-Диего и Гонолулу. Всего на 1973 год в зоопарках мира жило двести шестьдесят шесть гигантских черепах, из них в неволе родилось восемьдесят девять. Для нормального развития черепахам, оказывается, нужны грубые корма, а самцам необходимы грязевые ванны. В естественных условиях они подолгу лежат, полупогрузившись в воду. Это связано с их пониженной теплоотдачей: отношение поверхности тела к объему у крупной черепахи меньше, чем у мелкой, вот ей и приходится после принятия солнечных ванн залезать в воду. Гнездо самки роют задними ногами – оно имеет вид колоколообразной ямки в глинистом грунте и увлажняется мочой. Считается, что пропитка мочой – репеллент от врагов. После откладки земля утрамбовывается – черепаха вращается на месте, прессуя землю пластроном. Кстати, точно так же, как танк над окопом, будет кружиться черепаха, используя свои ограниченные возможности защиты, если ей подсунуть под панцирь руку или ногу, чтобы ее перевернуть. Но лучше делать это каким-нибудь прочным предметом, потому что сила у них немалая: сейшельская черепаха, живущая в парке Крюгера в ЮАР, прямо-таки озадачивала туристов, которые не раз обнаруживали свои малолитражки сдвинутыми с мест на автостоянке. А черепаха проводила такую демонстрацию силы в поисках тени, пытаясь подлезть под машины, за что и наградили ее прозвищем Тарзан. Свою массу слоновая черепаха использует иногда для добычи животной пищи. Так, наблюдали, как на одном из парусников черепаха поймала и съела крысу: сначала она пропустила ее под себя, после чего, быстро втянув лапы, рухнула на юркого грызуна. В другом случае черепаха, резко выбросив голову, поймала крысу, а затем голубя. Когда в ее корабельную клетку случайно попали попугай ара и крупный грызун агути, она съела обоих.

Спрессовав землю, чтобы никто не догадался, что скрыто в гнезде, черепаха покидает кладку. В гнезде ее остается воздушный карман, насыщенный влагой – по такому типу и был сооружен инкубатор для черепашьих яиц: свето-и водонепроницаемый горшок с увлажненным воздухом.

Вылупившиеся в зоопарках черепашата одинаково охотно ели и растительную, и животную пищу: мучных червей, скобленое мясо.

Значит, есть шансы сохранить древнейших животных хотя бы в неволе, если их родные острова будут становиться все менее и менее благодатными для этих медлительных гигантов.