Но у рикши еще долго были круглые глаза – совсем как у той, страшной, которую он представил себе – медленно, тугим жгутом выползающую из корзины и с шипением раздувающую свое голубым отблеском мерцающее горло.

Однажды я получил письмо от террариумиста из Чехо-Словакии Вацлава Ланьки, который заведует герпетарием на юннатской станции в маленьком городке Раковник. К письму Вацлав приложил снимки: фотографии своих питомцев и террариумов. Один снимок меня заинтриговал. На нем Вацлав стоял вполоборота, террариум был приоткрыт, а в нем приподнимала полураспущенный капюшон кобра, начинающая сердиться. В руке Вацлав сжимал длинный крючок, главное оружие при манипуляциях с опасными змеями, а на лице у него была... маска для подводного плавания. "Что за странный наряд",– подумал я. Но прочтя название кобры, подписанное на обороте снимка "Naja nigricollis", все понял – маска тут была предметом первейшей необходимости. Ведь черношейная кобра (Naja nigricollis) способна метко плеваться ядом на расстояние до четырех метров! Мишенью для плевков эта кобра избирает глаза противника, изредка она их путает с круглыми и блестящими пуговицами, но обычно не ошибается и не промахивается...

В пору, когда не было еще таких масок, известный охотник Джон Хантер проделал опыт: приблизился к кобре, прикрыв лицо куском стекла. Змея не заставила себя долго ждать; ее плевок был точен и угодил на три метра; второй, с расстояния в полтора метра, был уже не столь точен, а в третий раз яд из зубов только закапал...

Хантер до этого был свидетелем, как кобра плюнула в глаза одному из его проводников-пигмеев. Двое других пигмеев повалили стонущего проводника на землю и... помочились ему в глаз. Поскольку эта процедура спасла пострадавшего пигмея, Хантер решил, что мочевина способствовала разложению яда, однако современные специалисты по тропической медицине рекомендуют просто промыть глаза большим количеством воды, молока, однопроцентного раствора перманганата натрия или раствором специфической противозмеиной сыворотки – иначе зрение можно очень легко потерять. Попадание яда на кожу лица опасно только тогда, когда на лице есть порезы после бритья.

Страдают от плюющихся кобр и животные Африки. Однажды такая кобра плюнула в глаза одному из ручных гепардов Джой Адамсон. Но зверь, остался жив, хотя и долго мучился, временно лишившись зрения. В природе он был бы обречен на голодную смерть...

Смертоносные струйки способны лететь в цель, поскольку выбрызгиваются из желез через полые зубы под давлением в полторы атмосферы, которое развивают мгновенным сокращением мышцы головы; пролетев полметра, две струйки сливаются в одну.

Другая широко известная африканская кобра (Naja haje) живет в Египте. Это к ее услугам, по преданию, прибегла легендарная Клеопатра, хотя на картине Рубенса Клеопатра изображена... с обыкновенным ужом. Бесспорно, великому фламандцу куда проще было найти натурщицу для Клеопатры, нежели для змеи.

Тиары с этими кобрами венчают головы древнеегипетских статуй. Да и сейчас кобр в Египте немало, и с ними охотно выступают заклинатели. Известная фамильярность заклинателей по отношению к этим змеям основана на том, что при ярком свете они не всегда точно бьют. Однако из-за этого "не всегда" редкому заклинателю удалось умереть своей смертью. Английский врач Гамильтон Фэрли наблюдал в течение 15 лет за двадцатью одним заклинателем. За это время девятнадцать из них погибло от змеиных укусов...

Укрощением змеи для демонстрации своего могущества занимались древнеегипетские и древнеиндийские жрецы. Ныне в странах Востока это действо, носившее ритуальную окраску, выродилось в средство заработка бродячих факиров. Вопреки мнению скептиков, заклинатели не мошенники и зубов змеям не выдирают. Да эта мера и не дает полной гарантии безопасности, поскольку у змей имеются замещающие зубы и в природе у них происходит постоянное обновление. Факирам нельзя отказать в прекрасном знании поведения змей, знании пределов их возможностей.

Классический трюк заклинателей – это подымающиеся в боевую стойку со дна открытой корзины кобры. Змеи медленно, ритмично покачиваются, раздувая капюшоны под монотонное пение дудки, а факир не сводит с них глаз. Скептики-европейцы, не склонные верить в мантры (заклинания), тем не менее охотно верят, что змей завораживает музыка. Однако это вовсе не так. Змеи, в том числе и кобры, вообще лишены органов внутреннего уха, хотя звуковые волны низкой частоты (100–500 колебаний в секунду) вызывают у них реакцию в слуховом нерве, помогают им воспринимать колебания и кости нижней челюсти.

Как мы говорили выше, спровоцировать кобру на защитный укус нелегко, расшевелить ее стоит больших трудов. Вот эту-то их особенность прекрасно знают заклинатели; знают они и то, что пока сохраняется источник угрозы, кобра будет сохранять свою боевую стойку. И потому в такт еле заметным покачиваниям тела факира, покачиваются, словно бы танцуя, "заколдованные" кобры. Заклинатели классом выше берут кобр в руки (один даже обучил их брать с ладони мертвых мышей), а бирманские женщины-заклинательницы даже... целуют кобру в голову. Поскольку последний трюк обычно проводится с самой крупной и одной из самых ядовитых змей планеты – королевской коброй (Ophiophagus hannah), причем известны экземпляры длиной 5,58 метра, их смелости надо отдать должное. Голова сверхгигантской кобры хранится в Музее сравнительной зоологии в Гарварде. Всю змею сохранить не удалось, но добывший ее даяк-коллектор музея измерил змею, прикладывая к ней ружье, и получилось 18 футов 4 дюйма!

Родовое название кобр по латыни (Naja) происходит от индийского "нага" – "змея". Португальцы, первыми из европейцев открывшие морской путь в Индию, столкнувшись с диковинной змеей, нарекли ее "кобра ди капелло" – "змея с капюшоном". Витиеватое название, похожее на титул гранда, сократилось до "кобра", что значит просто "змея". Когда читаешь переводные бразильские романы, поминутно натыкаешься на "кобр", хотя их в Южной Америке нет и не было – просто переводчики не в силах справиться с искушением каждую встречную змею превратить в "кобру".

Кобра была тотемом одного из дравидских родов в Индии, и до сих пор ее почитают у буддистов. Согласно легенде, кобра простерла над спящим Буддой свой капюшон, защитив его от солнца, и он начертал в знак признательности символ на капюшоне, за который мы и зовем ее "очковая змея".

Наша среднеазиатская кобра этих очков, похожих скорее на дверную ручку, не имеет. Населяет она предгорья с каменистыми склонами, полусаванны, закрепленные пески, глинистые и лёссовые обрывы, заросли по долинам рек в Туркмении, Узбекистане и Таджикистане и сейчас стала весьма редкой, что заставило занести ее в "Красную книгу СССР". При близком знакомстве с кобрами оказалось, что рассказ Редьярда Киплинга о Нагайне, стерегущей свое гнездо,– отнюдь не плод творческого воображения. В зоопарке Манчестера супружеская пара индийских кобр даже соорудила встречный тоннель в куче мусора, где самка отложила яйца. Гнездо она покидала, лишь чтобы попить и изредка поесть. В ее отсутствие кладку стерег отец.

Размножение кобр в неволе – большая редкость, чем размножение эфы и гюрзы. Ряд зоопарков может похвастаться достижениями в этой области: особенно повезло американскому герпетологу Дж. Оливеру, который собственными глазами наблюдал и даже сфотографировал ухаживание королевских кобр в террариуме Нью-йоркского зоопарка. Эти зоопарковские кобры были "всего лишь" около четырех метров длиной. Ухаживание их отличалось церемонностью, и нежные "поцелуи" самца трепещущим язычком в капюшон самки занимали в нем основное место. Затем самка построила гнездо из песка, бамбуковых щепок и сухих листьев, которые ей специально подкинули служители зоопарка. Строительный материал она перетаскивала кольцом тела, как крюком. В середине гнезда кобра-мать, туго свернувшись и вращаясь на месте, соорудила гнездовую камеру, отложила яйца и осталась стеречь их. Когда люди извлекали яйца для искусственной инкубации, кобра, как ни странно, не делала попыток укусить их, хотя самца она отгоняла ударами головы. Это тем более странно, что о необычайной агрессивности кобр в период Гнездования также не раз сообщалось – говорят, в Бирме в этот период люди даже не отваживаются ступать в джунгли.

В СССР еще в 1938 году сотрудник Туркменского медицинского института М.П.Пушкин вывел в неволе среднеазиатских кобр, поместив яйца во влажную смесь самана и глинистого песка при температуре 30–31 °С.

Маленькие среднеазиатские и прочие кобрята верны заветам "ядовитого народа". Как чертик из табакерки, выскакивает и становится а боевую позицию такой кобренок, раздув капюшон размером с монету. Окрашены молодые кобрята гораздо ярче старых: у них темные поперечные полосы, а основной фон – серо-оливковый.

Меню кобр в природе очень разнообразно, и в нем не последнее место занимают другие змеи. Что касается королевской, то для нее это почти единственное блюдо. Наверное, именно за королевское право пожирать своих собратьев (среди жертв могут оказаться и молодые питоны) и первенство в размерах королевская кобра и получила свое название. Иногда в книгах ее зовут гамадриадой, но это имя, которое в древнегреческой мифологии носила древесная нимфа, видно, ввел в обиход какой-то острослов.

Много лет тому назад, когда свод знаний о гамадриаде представлял собой крупицы фактов и множество сказок, одна из них угодила в террариум Лондонского зоопарка. Ее подпустили к другим кобрам. Через некоторое время персонал террариума охватила тревога: кобры вдруг стали исчезать. Их поиски ни к чему не привели, да и помещение для них отвечало самым строгим правилам техники безопасности. Таинственные исчезновения продолжались довольно долго, пока один из служителей не застал гамадриаду за одним из очередных обедов, обошедшихся зоопарку в общей сложности в пятьдесят фунтов стерлингов – солидную сумму по тому времени.

Из-за склонности гамадриады к змееядству содержать ее в европейских зоопарках сложновато. Приходится заготавливать летом большие партии ужей, часть замораживать на зиму, а зимой скармливать гамадриадам, размораживая и шевеля их длинным пинцетом. Сотрудникам Берлинского зоопарка удалось обвести вокруг пальца королевскую кобру: вслед за ужом ей как-то подсунули угря и кобра его съела, после чего ее перевели на диету из угрей, добыть которых можно и зимой. А когда капризная кобра освоила и рыбный стол, ей стали скармливать наибанальнейшую плотву! Благодаря этому в Берлине удалось установить рекорд среди европейских зоопарков по части долгожительства королевской кобры – 11 лет.

На некоторых змеефермах пошли даже дальше: кобр кормят гранулами, состоящими из рыбного фарша и свиного сала с добавкой микроэлементов. "Коброводство" особенно развито во Вьетнаме. Здесь используется не только змеиный яд, но и вся кобра целиком. Из нее в сочетании с полосатым крайтом (Bungarus fasciatus) и большеглазым полозом (Ptyas korros) готовится "изысканный змеиный букет": вся троица настаивается на спирту и такой "змеиной водкой" по всем правилам древней вьетнамской медицины лечат ревматизм, мышечные боли, астму и воспалительные процессы. Используют вьетнамцы также желчь и кровь змей – эти жидкости наделены противосудорожным и противоспазматическим свойствами, излечивают также и кожные заболевания.

Кооператив змееловов из Винь Шоа ежегодно поставляет фармацевтическим фабрикам от трех до пяти тысяч "змеиных букетов". Их охотно импортируют страны Дальнего Востока.

А сейчас змееловы решили создать сеть змеиных ферм. Здесь крестьяне заключают весьма экзотический для нас семейный подряд–берутся выращивать кобр на дому. В начале 1980-х годов таких дворов было восемь: в каждом содержали от шестидесяти до ста двадцати змей. Методика разведения и выращивания кобр оказалась успешной: выяснилось, что при закладке яиц в инкубатор выплод достигает 90 процентов (в природе "проклевывается" только половина). Кобрам искусственные норы пришлись весьма по душе. Сдача подросших кобр на фармацевтические фабрики оказалась для вьетнамских крестьян экономически выгодным делом.

Кобры очень любят наведываться в курятники. Одну тaкyю воровку настигли, когда она, заглотав несколько яиц, не смогла проползти в отверстие. Ее, конечно, тут же казнили, а яйца, которые оказались неповрежденными, вновь положили под несушку – из них благополучно вылупились цыплята. Для полного растворения скорлупы яйца желудочными соками змеи требуется двое суток, а тут не прошло и получаса...

Все же, несмотря на "благородство" кобр, о котором часто пишут, они остаются одними из самых опасных змей. Однажды во время опыта кобра всего лишь пяти дней от роду укусила морскую свинку, и та погибла уже через 22 минуты. Ее укус вызывает онемение конечности, оно быстро распространяется по телу, потом наступают обмороки, прерывается дыхание, возникает непреодолимая сонливость, а затем коматозное состояние и смерть...

Английский исследователь прошлого века Джозеф Фэйрер установил: 23 процента укушенных коброй умирают в первые два часа и только 21 процент живет более суток – правда, это тогда, когда еще не было сывороток. Жертвы королевской кобры гибнут в течение часа.

Кобры объединены вместе с некоторыми другими змеями, пользующимися такой же или еще более дурной славой, в семейство аспидов. Хоть аспиды состоят в родстве с ужами, но фамильярности по отношению к себе не допускают.

Среди остальных, приобретших наиболее печальную известность, африканские мамбы, австралийские ехидны (не путайте их с яйцекладущими млекопитающими) и тайпаны, оспаривающие у королевских кобр титул самых ядовитых змей мира.

Полистаем книги об Африке... Мамба укусила одного за другим пять быков – все пять пали... Мамба поочередно перекусала лошадей под тремя вооруженными всадниками – все лошади погибли...

Жуткую историю о мамбах записал известный герпетолог Дж.Фитцсиммонс. Один фермер, будучи на охоте с товарищем, убил мамбу и решил подшутить над женой: принести мертвую змею домой и уложить в спальне. Охотник не знал, что змея, которую он волочил по земле хвостом, самка; не знал и того, что у мамбы настал брачный сезон, как и того, что самцы разыскивают в эту пору своих партнерш по следу, оставленному выделениями из анальных желез. Мертвую мамбу он удачно уложил, как живую, в спальне, а спустя некоторое время отправил туда под каким-то предлогом свою супругу. Шутник надеялся услышать крик ужаса, но его почему-то не было – все случилось слишком быстро. Крик ужаса уже издал он сам, когда, так и не дождавшись реакции жены, вошел в спальню и обнаружил там труп жены, мертвую змею и еще одного участника трагедии – самца черной мамбы.

Так рождаются мифы о способности змей мстить за убитых сородичей.

Мамб несколько видов, но наиболее известны черная (Dendroaspis polylepis) (длиной более четырех метров) и зеленая (D. viridis). Они проворны и могут развивать скорость до 32 километров в час, уходя от преследователя или нападая. Только облачка пыли взметаются, когда мамба несется в атаку. Но сохранять такую скорость она может на дистанции до 40–50 метров. Яда у нее достаточно, чтобы убить слона, только есть слона змея не станет: ее пища– птицы и грызуны. Не всегда укус ее фатален и для человека. Герпетолог Дж.Кэнсдейл описал три случая укуса мамбой, закончившихся благополучно: в двух случаях благодаря сыворотке, а в одном – благодаря отсасыванию. Все эти несчастные случаи произошли из-за слишком фамильярного обращения с мамбами. Один из пострадавших, мальчик, пытался поймать мамбу... с помощью своей шляпы – видно, ему не доводилось читать историю о трех всадниках в изложении профессора Бернгарда Гржимека, иначе он не стал бы так рисковать.

В неволе мамба в конце концов осваивается: во Франкфуртском зоопарке ее кормили с короткого пинцета, который служитель держал голой рукой.

В общем змеиная опасность в тропиках сильно преувеличена: на змей было легко списывать все случаи загадочной смерти, которые имели место среди населения в период колониального владычества. Супруги Адамсон за 30 лет жизни в африканской глуши были свидетелями одной лишь гибели от укуса змеи, и то жертвой был вьючный мул. Дж.Кэнсдейл 14 лет проработал в лесном департаменте в Гане. И он, и его коллеги постоянно проводили время в экспедициях по стране, и лишь двое из них были за это время укушены змеями. Другой, приведенный тем же Кэнсдейлом, пример еще более убедителен: Британия держала в Западной Африке довольно значительный контингент войск в период второй мировой войны; в течение 4 лет десятки тысяч солдат днем и ночью отрабатывали готовность к ведению боевых действий в лесах, саванне и буше, причем за все это время от укусов змей погибло три человека.

Споры о том, какая же змея все-таки самая ядовитая, некоторые исследователи разрешают безоговорочно и однозначно: австралийский тайпан (Oxyuranus scutellatus)! Укушенный этой змеей человек может умереть через несколько минут...

История изучения тайпана изобилует драматическими событиями. Змея с полосой цвета меди вдоль хребта была описана в 1867 году по одному-единственному экземпляру, добытому близ Куктауна в Квинсленде. Пятьдесят шесть лет никто из ученых о тайпане и слыхом не слыхивал, о нем успели напрочь забыть, и потому, когда в 1923 году двух тайпанов добыли в той же Австралии, в Кейп-Йорке, змея была описана как новый вид. На дальнейшие поиски новой змеи выехал известный герпетолог доктор Д.Томсон. Все, что он смог узнать от аборигенов о пресмыкающемся, которое искал, это то, что змея страшно ядовита и атакует со скоростью молнии – тем не менее аборигены ее высоко ценят в печеном виде. Ясно, что этим и ограничивались представления о ее повадках: убить змею или же спасаться бегством, чтобы не умереть от ее укуса,– перед такой дилеммой ставил человека тайпан. Доктор Томсон выбрал первое: он добыл шесть "молниеносных змей" и, исследовав их, вспомнил про забытого тайпана – это оказались представители того же вида.

Встал вопрос о необходимости защиты людей от этого убийцы – о выработке противоядной сыворотки. Но для нее необходимы змеи живые, а не убитые. Из-за их недостатка в Австралии долгое время не могли приступить к производству сыворотки, а потом началась война и было не до тайпанов...

Наконец, 28 июня 1950 года, на отлов тайпанов из Сиднея отправился молодой ловец Кевин Бадден. После долгих поисков в пустынном буше он увидел под кустом долгожданную змею. Бадден бросился к тайпану и, как водится, прижал к земле его голову. Он взял тайпана за шею – первый человек, державший в руках первого живого тайпана! Однако змея успела извернуться и одним зубом укусить ловца в палец. Спутники Баддена хотели ее тут же прикончить, но мужественный ловец, теряя сознание, отдал последние распоряжения: выслать змею в целости и сохранности в Мельбурн, в лабораторию по производству сывороток, чтобы там смогли исследовать ее яд. Змея дошла до лаборатории живой и невредимой, а змеелова не стало на следующий день...

Еще одно местообитание тайпанов отыскали в том же 1950 году на Новой Гвинее герпетолог Эрик Уорелл и змеелов Слэйтер. На этом огромном острове тайпан водится в юго-восточной части, где предпочитает кустарниковые заросли по кромке лесов в речных долинах. Слэйтер добыл несколько тайпанов, и его тоже укусил один из них, но производство сыворотки благодаря самоотверженному труду змееловов к тому времени уже наладили, и он был спасен.

Опытный ловец, Слэйтер отыскал кладку яиц тайпана. Через три месяца из них вылупился смертоносный выводок – его целиком пожелал приобрести Нью-йоркский зоопарк. Однако власти Австралии запретили везти змеенышей самопетом из Порт-Морсби в Сидней, и Слэйтеру пришлось путешествовать с ними морем. Уже в Сиднее тайпанов взял на борт самолет, и в декабре 1951 года ядовитых посланцев пятого континента встречали в Нью-Йоркском аэропорту – с сывороткой наготове.

Неудивительно, что при такой "популярности" страховые общества Австралии отказываются страховать ловцов тайпанов и других змей: они идут на это лишь при условии, что змеелов сам будет ежегодно вносить сумму, равную одно четвертой страхового полиса. Только одно утешает представителей этой редчайшей профессии – ловцов тайпанов: труд их высоко оплачивается, и находится немного охотников отбивать у них хлеб... Некоторые из них заселили тайпанами маленькие необитаемые островки у берегов Австралии (которые при необходимости легко прочесать), где можно брать у змей яд в природе, не тратясь на их содержание.

Яд тайпанов по-прежнему очень нужен биохимикам: выяснилось, что свойства его уникальны, так как он непосредственно воздействует на протромбин крови.

В штате Квинсленд, где чаще всего регистрируются укусы тайпана, умирает каждый второй, им укушенный. И это с учетом того, что в его железах содержится двести смертельных доз!

Несколько лет тому назад австралийскую печать облетел факт сенсационный, но установленный: на одной ферме тайпан был убит... крольчихой. Храбрая крольчиха совершила свой подвиг, пустив в ход когти на задних лапах, но как она сама смогла увернуться от укуса – загадка.

Кроме тайпана, в Австралии встречаются змеи, несколько уступающие ему по ядовитости, но куда более распространенные. Это так называемая змея смерти (Acantophis antarcticus), тигровая змея (Notechis scutatus), черная ехидна (Pseudechis porphyria). Белое население Австралии сейчас надежно защищено от змей сыворотками и традициями – потомки британцев не привыкли расхаживать босиком, а вот оттесненным на бесплодные земли скитальцам-аборигенам последствия укусов хорошо знакомы.

Правда, лечат они укусы довольно своеобразно: ловят рогулькой живую змею и привязывают ее за хвост к дереву. Так она должна висеть, пока в организме соплеменника идет борьба между жизнью и смертью; если он выздоравливает, то змею отпускают, если нет–ее приговаривают к смерти. С неядовитыми змеями у австралийских аборигенов, охотно употребляющих их а пищу, как и все живое, что им удается отыскать, разговор короткий: змею хватают зубами за шею, держат ее голову во рту – рывок рукой за хвост и готово!

Ядовитые змеи в Австралии охраняются законом, и даже такие, как тигровая змея. Это не очень крупное (около метра), но опасное пресмыкающееся.

На островках в проливе между Австралией и Тасманией герпетологи обнаружили гигантскую расу этих змей: двухметроворостых. Ученые были просто поражены, когда изучили экологию этих змей. Они ухитряются так вымахать в длину, питаясь лишь несколько недель в течение года! Дело в том, что на островах нет других животных, кроме змеи, мелких сцинков и морских колониальных птиц – олушей. Взрослую олушу тигровая змея, даже гигантская, заглотать не может, и ей остается ждать, когда в колонии появятся птенцы, Но те, когда подымаются на крыло, делаются недоступными для змей, вот и приходится им поститься 11 месяцев в году. Мелких сцинков едят лишь новорожденные змеи.

Не только суша Австралии изобилует ядовитыми змеями: в море у берегов их тоже предостаточно. Аквалангист, моряк, рыболов могут наблюдать здесь "гад морских подводный ход" своими глазами. Эти змеи ничего общего с легендарным Морским Змеем не имеют: среди пятидесяти четырех их видов нет длиннее 2,75 метров, а стандартная их длина – около метра. Окрашены они ярко, контрастно, тело их с боков сплющено – такими "пестрыми лентами" и плавают они у побережий Тихого и Индийского океанов, попадая иной раз в наши дальневосточные моря. В Атлантике их нет, но они встречаются у самых подступов к этому океану – у мыса Доброй Надежды и Огненной Земли; холодные воды мешают им обогнуть Африку или Южную Америку. Встречаются они и у входа в Панамский канал со стороны Тихого океана. Именно поэтому проект строительства бесшлюзового канала через Панамский перешеек сразу же насторожил общественность: к чему в Атлантике ядовитые змеи, куда они могут попасть через такой канал, если до сих пор этот океан обходился и без них? Впрочем, морские змеи малоопасны, хотя и очень ядовиты – их яд в десять раз сильнее яда кобры. Дело в том, что питаются они почти исключительно рыбами и головоногими моллюсками (один вид ест рыбью икру), а рыбы, как и прочие холоднокровные, более устойчивы к змеиному яду, чем млекопитающие и птицы. По действию яд морских змей такой же, как у аспидов: нейротоксический.

Оказавшись случайно на суше – сами они на нее никогда не выходят, разрешив, в отличие от морских черепах, проблему яйцекладки живорождением в воде,– змеи неуклюжи и беспомощны, эти "ремни", не имеющие брюшных щитков, не способны ползти по ней. Зубы они в ход на суше не пускают, видят плохо, поэтому рыбаки Шри-Ланки, Филиппин, Малайзии спокойно извлекают их из сетей голыми руками. Так, из одной сети, случалось, извлекали до ста змей. И все же на побережье Таиланда нет ни одной деревни, где бы не было смертных случаев от укусов морских змей. Кое-где их едят: на Хайнане фаршируют и начиняют, как колбасу. На островах Рюкю их заготавливают тысячами: едят сами и отправляют в Японию. Оказавшись на Филиппинах, японцы охотно их ловят и запасают впрок в глиняных кувшинах: у берегов самой Японии эти змеи редки – слишком холодно для них. Охотно их едят и таитяне с островов Общества. Их также пожирают морские птицы, иногда избирая для присады мачты судов. Герпетолог Малькольм Смит видел плавучий буй, весь покрытый останками морских змей, расклеванных птицами. Птицы часто относят их далеко от берега: только этим можно объяснить тот факт, что на Суматре морскую змею нашли в дневном переходе от побережья. Как-то раз видели, как морскую змею уронил довольно далеко от берега орлан. Глотают их и акулы.

Даже постоянно живущим в море змеям досаждают паразиты кожи, и, чтобы избавиться от них, змея "завязывается узлом", трется сама о себя. И хотя эти паразиты – усоногие рачки, замедляют движение змеи, они привлекают к ней мелкую рыбу и обеспечивают надежную маскировку. Они ныряют на значительную глубину, плавают там между кораллами, тыча головой в рыбьи убежища. Одна из морских змей даже устроена соответствующим образом: передняя часть ее туловища не толще карандаша, а задняя толщиной с руку. Хвост у нее цепкий – она может им обвиваться вокруг кораллов и даже захватывать добычу. Рекорд морских змей по пребыванию под водой в эксперименте 10–12 часов, а произвольно они могут находиться под водой от получаса до полутора. Морские змеи способны к газообмену через слизистую оболочку ротовой полости, клоаку, капилляры кожи. А вообще дышат они через ноздри, но при нырянии закрывают их кожными клапанами, чтобы вода не попадала внутрь и чтобы не терялся драгоценный кислород. Чешуя покрывает их тело не так, как у других змей, а наоборот, "заподлицо" – так змеи противостоят сопротивлению воды при плавании.

В Малаккском проливе в 1932 году наблюдали чудовищное их скопление: полосу живых змей шириной 3 метра, а длиной 110 километров! Видимо, такое сборище–а их там было не менее миллиона – было у них связано с размножением...

Эта сторона их биологии тоже довольно любопытна. У самок, в отличие от самок подавляющего большинства остальных змей, образуется подобие плаценты, что свойственно высшим позвоночным. Через плаценту зародыши получают питание из материнского организма, поэтому и рождаются такими крупными: в половину длины взрослой змеи.

В пресноводном озере Таам на юге острова Лусон обитает лусонский ластохвост (Hydrophis semperi), морская змея, приспособившаяся жить в пресной воде. Из них на сушу может выходить только полосатый ластохвост (Hydrophis cyanocipetus). взбираясь по шестам, он заползает иногда в рыбачьи хижины, стоящие на воде. Да, не слишком приятный сюрприз – обнаружить ядовитого морского гостя под одеялом, куда он иногда вползает в поисках тепла.

Доктор С.Ниленд как-то раз ловил в гавани Манилы весь день рыбу без единой поклевки, как вдруг всего за час – с 9 до 10 вечера–вытащил одну за другой 6 морских змей. И все на одну наживку – соленую свинину!

Обычно змеи греются у поверхности воды и ныряют, почувствовав вибрацию от приближающегося парохода. Морские змеи глотают даже колючих рыб. Раз в присутствии натуралиста Роберта Шелфорда на побережье Калимантана вытащили сеть, в ячейке которой застряла морская змея.

Удрать ей мешало вздутие на брюхе, а когда ученый вскрыл змею, то в ней оказался восьмисантиметровый иглобрюх (рыба-еж). Очень любят морские змеи угрей, хотя укусы некоторых тропических угрей ядовиты и болезненны – кстати, их укусы часто путают со змеиными. Раз в бассейн с морскими змеями бросили угря: когда он проплывал мимо одной из них, змея его укусила в середину туловища. Угорь выпрямился, застыл и мгновенно умер. За пределами тропиков морских змей пробовали держать в аквариумах, но безуспешно. Да и в Маниле в бассейне они жили не более полутора лет.

Из наблюдений за самками в окружении молодняка ученые сделали вывод о том, что хотя бы на первых порах им свойственна забота о потомстве.

После отлива они часто остаются в лужицах, трещинах скал, поэтому разгуливать босиком после отлива там, где есть морские змеи, все же небезопасно.

Вышеупомянутый удильщик, доктор С.Ниленд, пишет о силе морской змеи–желтобрюхой пеламиды (Pelamis platurus). Когда он снимал ее с крючка, она уцепилась хвостом за кольцо корабельного фонаря весом более 6 килограммов. Доктор поднял змею, а вместе с нею и фонарь, в воздух: наконец, рука его устала, и он вынужден был отпустить змею, но она так и не рассталась со своей ношей.

А теперь познакомимся с вершиной эволюции змей: ямкоголовыми.