Гремучую змею по праву можно признать самым искусным убийцей среди всех животных мира.

Наш предок, прачеловек, выпрямив согбенную спину, устремился, как мы знаем, вперед и вверх, увенчав собою в конце концов отряд приматов и провозгласив себя самого царем природы (при полном ее молчании, ошибочно принятом за знак согласия). А празмея поползла своей дорогой, и ее потомки достигли совершенства в своем мире – в лице ямкоголовых змей, или кроталид – гремучников и щитомордников.

Там, на планете Земля, где этим антиподам приходится встречаться, ни у одной из сторон такая встреча восторга не вызывает. Гремучник при виде заклятого врага занимает оборонительную позицию и издает непрерывный треск своей погремушкой, как бы предупреждая: "Не тронь меня!"

Этот девиз гремучей змеи настолько ясен и характерен, что перекочевал вместе с ее изображением на знамя пенсильванского батальона во время войны за независимость США; она же красовалась на военно-морском флаге США.

А человек, если он безоружен, ищет взглядом предмет потяжелее, в то же время стараясь не спускать глаз с возбужденной змеи. Эта война длится уже много тысячелетий. Каковы же ее итоги?

В прошлом два сборщика жира гремучих змей в течение трех дней как-то убили 1104 змеи. Знаменитый Альфред Брэм во второй половине прошлого века посетил Россию, побывал он и в Змеиногорске на Алтае. Рабочие приисков за один день натащили, невзирая на плохую погоду, известному натуралисту столько щитомордников, что он не знал, куда их девать. Да и в наши дни картина ненамного изменилась. Кое-где в Казахстане обыкновенный щитомордник до самого недавнего времени сильно досаждал животноводам, кусая в голову пасущихся домашних животных. Особенно страдали от укусов щитомордников лошади. Полвека тому назад их гибло в отдельных районах до тридцати–сорока голов в год, а укушенных было еще больше. Там, где ямкоголовые змеи живут вместе с другими ядовитыми, львиная доля укусов падает именно на их долю. Так, в Малайзии за год 80 процентов укушенных людей обязаны этим гладкому щитоморднику (Agkistrodon rhodostoma); остальные 20 процентов приходится на долю кобр, морских и других змей.

Во времена освоения Дикого Запада гремучие змеи не раз заползали в только что выстроенные дома, а то и в церкви, вызывая панику среди прихожан. Но первопоселенцы расхаживали в сапогах или кожаных гамашах, а потому случаев укусов было не так уж много. Трагические случаи участились, когда свели леса, возделали поля, фермеры стали вязать снопы, а их жены – убирать их голыми руками. В ту пору весной нередким зрелищем была куча из тридцати – сорока змей.

Однако внушительный долг ямкоголовых человеку до некоторой степени ими же и окупается. Начали служить они давным-давно. Первоначальная их служба, в сущности, только подтверждала их мрачную репутацию убийц. Яд гремучников применялся для изготовления отравленных стрел, и делалось это так. Охотники-индейцы ловили оленя, связывали его, приносили в стойбище. Притаскивали отловленных заранее гремучих змей, и они кусали животное. После гибели оленя индейцы извлекали печень; воины вонзали в нее наконечники стрел. Чудодейственную силу этих стрел индейцы явно преувеличивали – их действие на врага приравнивалось к укусу гремучников, хотя в общем-то, кроме инфекции, никакого яда стрела внести в рану уже не могла. Некоторые племена использовали укушенных змеями рыб и даже кровь ядовитых змей, причем с таким же успехом. Но были индейские племена, которые хорошо представляли себе причину гибели от смертоносного укуса. Они удаляли у пойманного гремучника зубы и прикладывали острия стрел к протокам ядовитых желез. Однако эффективность и здесь была такой же.

Гнилостная флора разлагала яд, и его применение оказывало скорее всего лишь психологический эффект, внушая страх врагам.

Лишь менее века тому назад люди нашли более достойное применение змеиному яду, обратив его не в ядовитые стрелы, а в щит против укусов самих же змей. Еще в 1887 году Сьюэлл впервые иммунизировал голубей ядом карликовых гремучников (Sistrurus). Немного лет прошло после этого события, как в Бразилии, стране, где "змеиная опасность" была наивысшей, создали знаменитый серотерапевтический институт Бутантан. Сотни добровольных помощников обеспечивают институт "сырьем" и по сей день. Любопытно, что никакой мзды, кроме снаряжения для отлова змей и ампул с сывороткой, они за это не получают. Посылки с живым грузом от них принимаются бесплатно. Змей запрещено перевозить лишь автобусами и самолетами.

Долгое время яд у живых змей в этом и других институтах брали лишь для изготовления противоядия. Однако в 1908 году, опять же "по вине" гремучников, произошел случай, заставивший взглянуть на змеиный яд по-новому. Тридцатипятилетний уроженец Техаса, страдавший эпилепсией, был укушен гремучей змеей. Пострадавший выжил, причем припадки у него прекратились. Почти сразу же на основе яда гремучников были созданы препараты кротамин и рептилаза, рекомендуемые больным эпилепсией. А в наши дни из импортируемого яда полосатого гремучника (Grotalus horridus) фармацевтами Германии вырабатывается средство эпилептозид, применяемое для лечения не только эпилепсии, но и радикулита и ишиаса. Утверждают, что ядом гремучников можно добиться успеха при лечении проказы; во всяком случае, прокаженные переносят смертельную его дозу. Из яда других ямкоголовых вырабатывают кровоостанавливающее средство, помогающее при экстракции зубов. Малайский щитомордник подарил людям препарат арвин, исключивший угрозу кровотечений при хирургических вмешательствах.

Яд ромбического гремучника незаменим в медицинском эксперименте – он позволяет вызвать экспериментальный инфаркт миокарда. Ямкоголовых змей для промышленных целей держат в серпентариях США, Мексики и других стран Латинской Америки. Содержат щитомордников и в серпентариях нашей страны.

Для некоторых народов гремучники и щитомордники – поставщики не только яда, но и нежного мяса. Японцы и китайцы считают мясо щитомордников целебным, а ядом "крепят" спиртные напитки – в микродозах, естественно, но не из-за опасности приема внутрь–она отсутствует,–а из-за дороговизны сырья.

Один наш зоолог рассказывал, как в бытность в экспедиции на Дальнем Востоке он завяливал щитомордников, после того как они отдавали жизнь во имя науки. По его словам, вяленые щитомордники пользовались колоссальным успехом у гостей.

В прошлом веке, когда шла топографическая съемка неосвоенной территории Дикого Запада, по словам одного топографа, гремучую змею "в маршруте ели обычно с таким же удовольствием, как и любое свежее мясо"*, причем, по его же признанию, в жизни своей он не пробовал лучшего мяса.

* Бейклесс Дж. Америка глазами первооткрывателей. – М.: Прогресс, 1969, с. 277.

Неудивительно, что американские кавалеристы в походах, постоянно разнообразили свой сухой паек "змеиным супом".

Хорошо приготовленная гремучка по вкусу напоминает курицу и слывет деликатесом в США и других странах Американского континента. Там один килограмм ее мяса стоит пять долларов (не так уж дешево!); его консервируют, готовят из него и первое, и второе. В южных штатах устраиваются "змеиные праздники", представляющие собой массовое избиение гремучников с последующими шашлыками из змеятины. Есть целые контингенты лиц, которым поедание гремучника и других рептилий вменено в обязанность в уставном порядке. Это, например, "зеленые береты" – десантники, служащие в армии США. Во время отработки способности к выживаемости в условиях дикой природы "зеленые береты" питаются гремучими змеями и щитомордниками. Приходится делать это представителям и более мирной профессии–американским астронавтам. Им, по мнению специалистов из Национального управления по аэронавтике и исследованию космического пространства, тоже не мешает знать, как и чем себя прокормить, оказавшись наедине с природой.

В серпентариях США отработавших свое змей не выбрасывают, а реализуют как пищевой продукт, и не простой, а деликатесный – для закуски к коктейлю.

Помимо змеиного мяса, люди научились использовать жир гремучников. Он идет в ход как лекарство от подагры, средство для ращения волос на безнадежных, голых, как биллиардный шар, лысинах, им до открытия свойства яда пытались лечить и ревматизм.

Индейцы верили, что пояс из кожи гремучей змеи облегчает женщине роды. Был и другой родовспомогательный рецепт: истолочь кожу с погремушки, залить водой и выпить.

Кроме ценных препаратов и мяса на любителя, благодарное человечество может записать гремучникам в актив и танец румбу. Так во всяком случае считал наш видный эпидемиолог Ф.Ф.Талызин. Побывав на мексиканской свадьбе, он отметил следующее: "Танцуя румбу, кавалеры время от времени выбрасывали далеко вперед или вбок ногу, словно что-то давя каблуком. Это напоминало бросок ноги нападающего фехтовальщика. Такое резкое движение как-то не гармонировало с довольно спокойным танцем. Я попросил хозяина объяснить происхождение этого необычного па, поскольку румба – танец, появившийся впервые в Мексике. Он сообщил нам, что в прежние времена в стране обитало несметное количество гремучих змей, частенько докучавших танцорам неожиданным появлением. Заметив змею, кавалер, не прерывая танца, делал резкий выпад ногой в сторону, чтобы растоптать сапогом голову ядовитого посетителя. Позже это довольно грациозное движение превратилось в неотъемлемую часть румбы. Само слово "румбо" означает "менять направление". Тут нет ничего удивительного. Не проходит и дня, чтобы к нам во двор не пожаловала гремучая змея"*.

* Талызин Ф.Ф. Змеи. – М., 1963, с. 41.

Ну и, наконец, довольно занятное применение им нашли в наши дни: гремучников выпускают в запертые квартиры, в витрины ювелирных магазинов, на склады–туда, где можно ожидать визита грабителей. Некоторые владельцы ограничиваются магнитофонными записями треска погремушки. Правда, помогает ли это средство, достоверно неизвестно. Во всяком случае, преступности это не снижает...

Вот в таких противоречивых взаимоотношениях находится с ямкоголовыми человек. А как обстоит дело у них с Другими животными? Полосатые гремучники сожительствуют с луговыми собачками и земляными совами, занимая их норы и время от времени ими лакомясь–эти животные вынуждены терпеть таких страшных постояльцев. Правда, иногда луговые собачки мстят змее: заметив, что она вползла в нору, они дружно замуровывают все выходы, тем самым обрекая ее на гибель. Во Флориде в интересных взаимоотношениях с колониальными болотными птицами находятся водяные щитомордники, или мокассины. Они скапливаются у корней деревьев, на которых расположены колонии. Еще бы, ведь из гнезд иной раз падает и рыба, приносимая птицами, и рыбные объедки, да и сами птенцы! За эту скромную дань, взимаемую с колонии, щитомордники исправно несут ее охрану от енотов и прочих четвероногих грабителей, которые, добравшись до гнезд, не преминут их разорить.

Но есть у кроталид, кроме многочисленных безропотных жертв, и враги, не столь могущественные, как люди, но действующие не менее эффективно. Обзаведшись погремушкой, змеи почти Застраховали себя от риска погибнуть под копытами. Однако существуют копытные, которым укус, судя по всему, нипочем; к тому же они не брезгуют змеятиной. Это дикие и домашние свиньи. Подметив это, человек решил использовать свинью в качестве биологического оружия. Перед тем, как вспахать целинное поле, американские фермеры прогоняли по нему стадо голодных свиней, и редкой змее удавалось спастись. Этот популярный в прошлом прием биологической защиты лег в основу картины американского художника Джона Стюарта Кэрри. Толстый слой соединительной ткани и разросшейся жировой клетчатки, бедной кровеносными сосудами, надежно предохраняет свинью от последствий укуса. А если она к тому же еще покрыта коркой грязи или густой шерстью и щетиной, как дикий кабан, то не спасут гремучника и трехсантиметровые зубы. Этим пользуются обитающие на юге Северной, в Центральной и Южной Америке дикие свиньи пекари, передвигающиеся обычно большими стадами. И завезенный в Северную Америку европейский дикий кабан тоже быстро освоил новое блюдо. Справляются с гремучниками скунсы, американские барсуки – но эти между делом, с голодухи. Без особого ущерба для себя поедают их многочисленные хищные птицы: грифы, орлы, ястребы. Пернатых хищников выручают железные когти и клювы, и по сравнению с ними настоящей героиней кажется длинноногая и длинноклювая кукушка, не похожая на нашу. Она атакует гремучку молниеносными прицельно точными клевками в голову и столь же быстро увертывается от выпадов разъяренной змеи. Суетливо носится предпочитающая бег полету кукушка по дорогам США и Мексики, за что ее назвали "дорожный бегун". Одолев гремучку, кукушка заглатывает ее, насколько может, и продолжает свою беготню, а хвост змеи еще подолгу свисает у нее из клюва.

Спустившись от птиц и млекопитающих по эволюционной лестнице вниз, мы обнаруживаем врагов ямкоголовых змей и среди их братьев по классу – рептилий.

В научно-популярном фильме "Дикая манящая природа" есть кадры, снятые немецкими кинематографистами во Флориде: аллигатор расправляется с двухметровым ромбическим гремучником. Один взмах челюстей, перекусывающих пополам животных и посолиднее – и змея заскользила по пищеводу. Так же скоры на расправу со змеями другие виды крокодилов и кайманов. Эти ящеры надежно защищены, они во много раз превосходят гремучек массой тела и размерами. Вот змеи-змееяды – явление куда более интересное.

Живет в Северной Америке змея Лампропелтис (Lampropeltis) – красивая, изящная, смирная в неволе, не кусачая, за что ее полюбили террариумисты. Ест она обычно все то же, что и другие змеи. Но если эти другие предпочитают не связываться с ямкоголовыми, то Лампропелтис с пути гремучей змеи не уходит; подползает, примериваясь, как бы вцепиться в шею и сразу обезопасить себя от укуса, к которому, кстати говоря, у нее иммунитет. Ну а гремучник? Где его тугая пружина, возбужденный стрекот, молниеносные выпады? Гроза прерий преображается – это единственная ситуация, когда змее надо принять позу смирения, уйти в глухую пассивную защиту. Она, выгибаясь, прижимает шею и голову к земле, чтобы Лампропелтис не смогла ухватиться, и выгибает аркой середину туловища. Этой петлей она время от времени бьет подползающего противника, но его ничем не запугать. Схватив гремучника, Лампропелтис обвивается вокруг его шеи и душит, душит в своих беспощадных объятиях, и чем яростней сопротивление жертвы, тем неумолимее хватка.

За этот абсолютный приоритет над ядовитыми змеями, за королевское право их пожирать, невзирая ни на что, люди дали Лампропелтис почетный титул "королевская змея". Гремучник, оказывается, принимает "позу покорности" даже при встрече с королевской змеей, незнакомой по окраске (из другой географической зоны). Впоследствии установили, что для этой демонстрации смирения достаточно лишь запаха Лампропелтис.

К югу от Панамского перешейка такой же "король" властвует среди южноамериканских ямкоголовых – это клелия, или муссурана (Clelia clelia). Тактика у нее точно такая же, как и у ее северного собрата. В змееядстве она достигает фантастических результатов. Так, двухметровая муссурана заглотала жарараку длиной 1,8 метра. Как же это возможно? Заглотав большую часть змеи, клелия остальное заглатывала маленькими порциями, по мере того как переваривалась в желудке голова и шея жертвы. Именно поэтому институт Бутантан разводит и рассылает муссуран специально; этой змее даже возвели памятник на территории института. Однако человека, интенсивно осваивающего Новый Свет, не устраивали естественные враги гремучих змей, и он решил увеличить их число.

Издавна жарараки водились лишь на двух островах Карибского моря: Мартинике и Сент-Люсии. Неизвестно, как они туда попали. Легенды приписывают их завоз на острова то аравакам, вторженцам с материка, с целью выжить коренное население – карибов, то карибам – для борьбы с араваками, то французским плантаторам – для устрашения негров-рабов. Как ни занимательны эти усердно переписываемые по сей день из книги в книгу истории, они не выдерживают критики по многим причинам: если корень зла в араваках, почему они попутно не забросили свой ядовитый десант на другие острова, еще более густонаселенные в ту пору их заклятыми врагами карибами? Да и французские плантаторы, как бы жестоки они ни были, могли сообразить, что змея при укусе не различает раба и господина.

Более правдоподобна гипотеза, гласящая, что жарараки на естественных плотах из смытых в реку бревен добрались до островов от устья Ориноко. Такими путями множество других рептилий заселило другие острова, и это хорошо известно зоогеографам. Более того, о существовании жарарак на островах стало известно еще до прихода белых. А совсем недавно было доказано, что мартиникские (Bothrops lanceolatus) и сент-люсийские жарараки (Bothrops caribbaeus) отличаются друг от друга и от материковых, образуя островные эндемичные виды. Навряд ли за два-три века они успели так видоизмениться. Но, как бы то ни было, ямкоголовыми змеями острова кишат и по сей день. Так, в 1960 году на Мартинике были выплачены премии за 6177 змей! Имейте в виду, что их вылавливают более 60 лет! И вот поняв, что в одиночку им с этой напастью не справиться, люди решили воспользоваться воспетым Киплингом мангустом, неутомимым охотником за змеями. Однако, оказавшись в джунглях Мартиники, Рикки-Тики-Тави сразу понял, с кем отныне ему придется иметь дело. И геройским поединкам он предпочел мелкие кражи, став вторым (после жарараки) проклятием Вест-Индии. Правда, некоторые исследователи пишут, что мангуст завезен для борьбы не со змеями, а с крысами – еще одним бичом островов, природу которых так щедро "обогатил" человек. Мангусты не желали драться с жарараками, и здесь их можно понять. У себя на родине мангусты легко справлялись с куда более примитивной коброй; к тому же они иммунны к ее яду. Иное дело жарараки. Не подступиться ниоткуда, а если Рикки пропускал укус, то немедленно отправлялся в "страну счастливой охоты". В зоопарке Мартиники, за неимением другого корма, змеям даже скармливают мангуст. Вот и стал "огненноглазый герой" шарить по фермам и селам, опустошая курятники, склады продуктов, хранилища, лавки. Возненавидели его люди, да поздно: назад в Индию не выселить. Ничем не восполнимый ущерб нанесли мангусты уникальной фауне островов, где безмятежно жили эндемичные птицы, не знающие хищников. Кроме того, мангусты включились как носители в эпизоотию бешенства, так что всех неприятностей от них и не счесть. Ровно столько же пользы было от попытки поселить на островах птиц-секретарей из Африки – их перебили и съели местные жители.

Да, чужеземные истребители спасовали перед гремучниками. Смертоносная королевская кобра и та раз струсила! Кобру в зоопарках, как мы уже знаем, приходится кормить змеями. Герпетолог Рэймонд Дитмарс наблюдал однажды такую кормежку. Бросили индийской кобре ужа из Америки и щитомордника родом оттуда же. Поползла она к щитоморднику, заработала языком – тот насторожился. Остановилась кобра в замешательстве, потом кинулась к ужу и съела его. Как она отличила ядовитую змею от неядовитой – ведь и та и другая были ей совершенно незнакомы? Опыт усложнили. Дали кобре поголодать, пустили щитомордника и почти не отличимого от него ужа, причем ужа агрессивного. Та же картина: стоит насторожиться щитоморднику, отползает от него кобра и съедает ужа, не обращая внимания на его броски. На каком языке щитомордник заявляет кобре: "Не тронь меня!"?

Редко, но случается, что гремучники страдают и от своих обычных жертв-грызунов. Один фотограф решил сделать фоторассказ об охоте змеи за крысой и выпустил зеленую гремучую змею длиной более метра у крысиного логова. Храбрая крыса защищала детенышей и до того, как яд змеи сработал, успела изувечить змею так, что та не смогла воспользоваться результатами охоты.

Свидетелями того, как крысы убивали гремучих змей, были Альфред Брэм и Эрнест Сетон-Томпсон. Да и у автора этих строк белые мыши заели однажды медноголового щитомордника.

К действию собственного яда гремучники устойчивы, а если погибают, то лишь в эксперименте после введения им больших доз, да и то через значительный промежуток времени. Поэтому рассказы о самоубийствах гремучих змей при поимке – вымысел. В ярости они часто кусают вслепую и ранят себя. Впрочем, известен случай, когда гремучая змея укусила себя в хвост случайно и пала через 27 часов. Более подвержен действию собственного яда медноголовый щитомордник. Другие змеи, кроме королевских, к яду ямкоголовых чувствительны так же, как и любые другие животные.

Одному водяному щитоморднику я был обязан гибелью ценной для меня змеи – шумящей гадюки из Африки. Обстоятельства заставили меня поместить ее в один мешок со щитомордником, и когда змея приземлилась на дно мешка, щитомордник сделал один короткий выпад, всего лишь один. Я оставил обеих змей в мешке, поскольку помочь гадюке я все равно уже не мог и, кроме того, рассчитывал на то, что она окажется иммунной или малочувствительной к укусу, как некоторые змеи. Но шумящая гадюка, увы, не относилась к их числу. Наутро я извлек мешок из сумки, где он находился. Одного беглого взгляда на него было достаточно, чтобы все понять. Из белого мешок сделался на две трети ярко-алым, пропитавшись кровью, хлынувшей из пасти гадюки. Оставалось лишь зафиксировать змею для музея.

В число невосприимчивых не попала и анаконда. Как сообщает тот же Рэймонд Дитмарс, мирно жила такая пятиметровая змея в террариуме Нью-йоркского зоопарка, пока как-то ночью в ее помещение случайно не проник раздражительный водяной щитомордник втрое меньшего размера. Наутро анаконду нашли мертвой.

Что касается людей, то абсолютного иммунитета у них к укусам змей нет. Знаменитого ловца змей Питера Грубера по прозвищу Гремучник Пит змеи кусали раз тридцать, но иммунитет у него так и не выработался.

С некоторыми из ямкоголовых мне довелось свести довольно близкое знакомство. Конечно, террариумы с подстилкой из песка или мха – не прерии и не поросшие кактусами пустыни Техаса и Аризоны, но гремучим змеям в них жилось, судя по всему, неплохо. У меня были настоящие гремучники: полосатый, техасский, ромбический, зеленый; жили карликовые из рода Систрурус, жили наши щитомордники: палласов и восточный, да и чужеземные представители этого рода: водяной и медноголовый, а также южноамериканские жарараки: цепкохвостый и пятнистый ботропсы (Bothrops neuwiedi).

Некоторые из них осваивались сразу, принимали охотно не только живность, но и мертвую пищу. Своей паре полосатых гремучников я бросил как-то две головы взрослых кур, купленных в магазине и размороженных. Они были приняты без колебаний. Еще более склонным к поеданию дохлятины оказался водяной щитомордник. Мойва, килька, нарезанная на куски более крупная рыба – все глотал прожорливый мокассин. Он даже угодил в фильм о добром отношении людей к животным.

Более яркой была кинематографическая карьера другого моего питомца, тоже водяного щитомордника. Этот играл в ленте о таинственном шестом чувстве у Животных. Здесь он охотно, несмотря на заклеенные пластырем глаза и ноздри, прокусывал надутый теплым воздухом шарик, кидался на нагретую лампочку, то есть повторял классические опыты по термолокации змей. Раскрывая секреты того, как делается научное кино, могу сказать, что моему щитоморднику было безразлично тепловое состояние этих предметов. Поскольку "отключать" его органы чувств, как требовал эксперимент, я бы не дал, то на одном глазу (скрытом от зрителя) пластырь у него был слегка отклеен и он охотно атаковал все подсовываемые предметы от природной злости.

Хлопотным делом оказалось выкармливание двух молоденьких жарарак. Обе пищу поначалу не принимали – ноль внимания на мышей. Пришлось провоцировать змеенышей на укус. Я долго подсовывал им мертвых новорожденных мышей на пинцете, пока змееныши не рассвирепели и не стали наносить целые серии укусов. И в очередной раз распробовав вкус выступившей крови, одна жарарака схватила мышь челюстями. Я мышь тут же отпустил, и змееныш с жадностью заглотал добычу. Таким же методом я накормил и второго, после чего дело пошло на лад.

В Дрезденском зоопарке как-то раз произошел занятный случай. Там был украден... техасский гремучник. Именно кража, а не побег – к такому выводу пришли сотрудники полиции и зоопарка. Сообща они принялись обходить всех террариумистов Дрездена и обследовать их коллекции, но безрезультатно. Однако спустя некоторое время вора сыскали. Украв змею, он оказался в нелепом положении: хотелось стать обладателем уникального экземпляра, а похвастаться нельзя было. Но в конце концов тщеславие взяло верх, и преступник поделился с другим террариумистом. Тот немедленно сообщил в полицию, чтобы снять черное подозрение в воровстве со всех остальных террариумистов Дрездена.

Отношение гремучих змей к неволе противоречиво, как и многое из того, что их касается. Есть виды, прекрасно ее переносящие, доживающие до 18 лет и более, размножающиеся. Водяные и медноголовые щитомордники доживали даже до 21 года. Кстати, у нас в Москве у герпетолога В.М.Макеева водяные щитомордники размножились в домашнем террариуме. И есть виды капризные донельзя, такие, как ромбический гремучник. В Московском зоопарке эта змея протянула несколько лет, но лишь на искусственном кормлении. Живший у меня ромбический гремучник питался только по ночам, причем крайне редко. Что мешало ему охотиться за мышами днем – этого, увы, уже не выяснить. Долго голодала в зоопарке Чикаго крупная жарарака. Когда был в террариум положен толстый слой мха, змея вскоре начала есть. Специалисты зоопарка считают, что этот слой погасил вибрацию от шагов посетителей зоопарка, шедших беспрерывным потоком.

Эти змеи, такие капризные в неволе, неплохо мирятся кое-где с тесным соседством человека, вызывая обоснованное беспокойство последнего. Но единственным надежным средством защиты от них остается то, которое человек у них же и отбирает: их смертоносный яд, превращенный в сыворотки. Благодаря им смертность от укусов ямкоголовых и в Южной, и в Северной Америке снизилась во много раз.